в отделении, я, как обычно, направилась в библиотеку. В помещении было очень тепло и уютно.
Мой взгляд упал на настольную лампу с бежевым шёлковым абажуром и коричневой бахромой, стоявшую на журнальном столике. На кресле лежал вчетверо сложенный шерстяной клетчатый плед.
Тусклая лампочка, свисавшая с потолка, конечно, не могла обеспечить нормального освещения. А тут такая роскошь! Я нажала на кнопочку на ножке лампы. Загорелся свет, который, пробиваясь через полупрозрачный шёлк мягкими рассеянными лучиками, создавал прекрасное локальное освещение и необычайный уют, дополняемый шерстяным пледом.
Конечно, я догадалась чьих эту рук дело. Только Галина Семёновна могла так трогательно заботиться о своих подчинённых, которых считала своей семьёй, хотя и тщательно это скрывала. Она прекрасно понимала, что, закончив работу в отделении, я должна была где-то проводить время до момента её ухода из кабинета, и делала всё возможное, чтобы я чувствовала себя комфортно.
Если в хорошую погоду можно было погулять по окрестностям городка, посетить местный базарчик, выпить чашечку кофе с пирожным в кафе или даже съездить рейсовым автобусом в районный город, где было гораздо больше развлечений, то в непогоду, особенно зимой, никуда выбираться особого желания не было.
В начале января Даугава замёрзла. На льду, особенно в выходные дни, начали появляться рыбаки в тёплых тулупах. Они высверливали лунки во льду и с удочками часами сидели на принесённых складных стульчиках в ожидании улова.
Бонифаций или просто Бани, как его все звали, не упускал таких моментов. Он отирался то у одного, то у другого рыбака. На фоне белого снега, покрывавшего лёд, чёрный кот был виден как на ладони из окна библиотеки. Почти вся мелкая рыбёшка доставалась ему.
В марте засветила солнышко. Снег начал таять, на Даугаве начался ледоход. Было любопытно наблюдать, как с треском и гулом вскрывается река, треснувший лёд кусками разной формы и величины наскакивает друг на друга, и вода, освободившаяся от оков льда, начинает пробиваться наружу. В этом неистовстве одной и той же стихии, но в разных ипостасях – жидкой и твёрдой, было что-то мистическое. «Наглядная иллюстрация умозаключения Гегеля о единстве и борьбе противоположностей, – думала я. – Какая невероятная природная сила могла сотворить такое чудо!»
На ум пришла ассоциация с толпой людей, охваченных паникой и инстинктом самосохранения, которые в безумном страхе давили друг друга. Я была охвачена каким-то священным трепетом.
Солнце с каждым днём светило всё ярче. День заметно прибавился. Вскоре Даугава полностью освободилась ото льда.
В апреле Кирилл сделал предложение Ирине, а в начале мая они сыграли свадьбу.
Стояли чудесные тёплые дни. Цвела черёмуха и моя любимая сирень, аромат которой распространялся повсюду.
Ирина, отработав положенный месяц после подачи заявления об уходе, переехала к мужу и устроилась на работу в качестве терапевта в районную
