военно-воздушных сил на этом участке было почти равное. В советских войсках было на 138 самолётов меньше. Но в качественном соотношении они серьёзно уступали гитлеровской авиации. Я сам был нередким очевидцем того, как наши фанерные «ястребки», защищавшие сталинградское небо, при первой прицельной очереди фашистских «мессеров» вспыхивали факелом и, волоча чёрный шлейф дыма, врезались в землю.
Незадолго до начала Великой Отечественной Иосиф Виссарионович проводил в Кремле военный совет, на котором речь шла об аварийности в авиации, случаи которой стали повторяться всё чаще. Сталин по обыкновению прохаживался вдоль стола, где сидели приглашённые, попыхивая трубкой и от случая к случаю комментируя сказанное. Когда очередь дошла до молодого генерала П. В. Рычагова, начальника Главного управления Военно-Воздушных Сил, он, уставший от упрёков в свой адрес, не сдержавшись, заявил вождю:
– Аварийность и будет большая, потому что вы заставляете нас летать на гробах!
Иосиф Виссарионович, опешивший от такой дерзости, даже остановился и, некоторое время помолчав, спокойным голосом, растягивая слова, медленно произнёс:
– Вы не должны были так сказать!
Скорее всего, ему хотелось сказать: «Вы не имеете права так говорить!». Но, прошагав ещё раз мимо сидящих за столом, он повторил корявую, но более демократичную, чем я предполагаю, фразу:
– Вы не могли так сказать.
И закрыл заседание.
Вскоре Рычагов был освобождён от своей должности и по его просьбе направлен на учёбу в Академию Генерального штаба РККА, а 28 октября 1941 года расстрелян. Конечно, не за дерзкую фразу, которую «не должен был сказать», потому что сам был заместителем наркома обороны, а за то, что в первый же день войны Западный фронт лишился 738 боевых машин, не успевших подняться в воздух, то есть почти половины авиационного парка Красной Армии, в чём была доля вины и бывшего организатора ВВС. И в этой роли ему бы следовало подумать и о модернизации военно-воздушных сил, и о рассредоточении их по обширной территории Советского Союза. Не исключаю, что факт массового уничтожения боевой авиации мог рассматриваться карательными органами как факт вредительства.
Фашистская авиация – бомбардировочная и истребительная – до момента, когда советские ВВС стали превосходить немецкую и количественно и качественно, была надёжным помощником сухопутных войск. Красная Армия в первый год войны, особенно в начальные месяцы, не могла надеяться на серьёзную поддержку с воздуха, полагаясь только на мужество и стойкость пехоты и средства её сопровождения, поэтому, выражаясь канцелярским языком, и безвозвратных потерь в ней было неизмеримо больше, чем в других родах войск. И немцы вскоре почувствовали силу русского духа, на всех стратегических направлениях, в особенности на подступах к Москве. Вот дневниковое признание от 1 декабря
