крикнул вслед Петр.
– Не! Мамка наказала тотчас вернуться.
Петр подержал конфеты, спрятал в вещевой мешок. Не глядя под ноги, точно слепой, шагнул в колкий куст шиповника, выругался. И я вновь увидел недоверчивую каминку. На длинных стеблях росло по одной похожей на вороний глаз ягоде. Оказавшись не скрытой травой и кустом, лесная ягода застенчиво и боязливо смотрела на двух путников, опасаясь, что мы позаримся на нее, сорвем и съедим.
Рваное ухо
Был он ничейным, бродягой. На побережье, в ближайшем поселке не имели понятия, где жил прежде, имел ли хозяина, какой награжден кличкой, как называется его порода. У безлюдных песчаных дюн он появился ранней весной, в некурортный сезон, когда санатории, дома отдыха, турбазы заполнены наполовину, «дикарей» раз-два обчелся. Много часов кряду в тихую погоду, в шторм он лежал на промытом песке или у кромки прибоя, положив голову на вытянутые лапы, и, когда подкатывала очередная волна, слизывал с себя соленые брызги.
С виду был жалок, хотя имел внушительный рост и угрожающий вид. От недоедания бока ввалились, шерсть слежалась, брюхо хранило пятно мазута, одно ухо стояло торчком, второе было рваным, хвост жался, в глазах стоял страх.
Трудно сказать, о чем он думал, глядя не отрываясь на морскую гладь, дыша соленым с привкусом йода воздухом. Вспоминал ли бездумное щенячье детство или все мысли были заняты едой: где раздобыть завалявшуюся кость-мосол, краюху пусть черствого хлеба и поскорее набить пустое брюхо?
Первым бездомного пса увидел Яков. Остановив машину на понравившемся берегу, удивленно произнес:
– Хотел быть Робинзоном, тебе отдать роль Пятницы, пожить на необитаемом участке без цивилизации, а оказалось, будет сосед, местный абориген.
– Ты о ком? – не поняла Надя и вышла из машины.
– Разуй пошире глаза.
При появлении машины и двух людей пес не повел ухом, лишь исподлобья взглянул на незваных и вновь уставился на море.
Щурясь на солнце, Надя увидела собаку.
– Боже, какое чудо! А глаза умные, человечьи! – забыв сбросить босоножки, девушка побежала к псу.
– Он, без сомнения, блохастый, еще, может быть, бешеный, – предостерег Яков, но Надя ничего не слышала, добежала до собаки, погладила по загривку.
– Бедненький, перемазался-то как! Кто ты, замухрышка, и где поранил ухо? В драке, защищая свою территорию, или таким уродился? А может, отрубил хозяин, чтоб стал злее?
Ответов, понятно, не было.
Надя вернулась к автомашине, достала флакон шампуня, флягу с минеральной водой и принялась мыть собаку. Когда мыльная пена попала псу в глаза, он не вырвался, не зарычал, а доверчиво покосился на развеселившуюся девушку.
– Умница! – Надя смыла с собаки пену, стала расчесывать.
– Может, полотенце принести, китайское махровое? Им еще никто не утирался, – предложил Яков.
– Обойдемся без полотенца, высохнем сами.
И верно: собака потряслась, раскидала вокруг брызги – часть попала на Якова, отчего тот
