ответила я. Лидочка широко открыла свои пластиковые, как у куклы, глазки и протянула руку к пачке папирос.
– Дай.. , – ее голос неожиданно охрип. Я дала ей папиросу и она неумело прикурив, тотчас закашлялась. В этот момент распахнулась дверь в тамбур выглянула проводница.
– Они еще и курят!, – возмутилась она. – А вот я вашим родителям сейчас…
Не дав ей закончить фразу, я щелкнула пальцами левой руки и шепнула одно слово. Проводница дернулась, пошатнулась и схватилась рукой за лоб. Ожесточенно потерла его, потом опустила руку, скованным голосом произнесла «Курите, курите, товарищи» и вернулась в вагон, с силой хлопнув дверью.
– Сдаст? – испугано спросила Лидочка
– Нет. Я ее зачаровала, ты ж сама видела. Ты мне лучше про Верку расскажи.
– А что Верка. Она красивая, отец у нее вроде танкист.
– Простой танкист – а его дочка в кремлевской школе? Ну-ну!
– Это вообще страшная тайна. Она понравилась самому Наркому и часто подает ему еду. Я слышала, как папа говорил с мамой про это. Нарком он вообще любит юных девочек… Только я тебе ничего не говорила, это страшная тайна.
– Тайны я умею хранить получше многих!
– Зоя, а ты комсомолка?
– Увы. В нашей стране иначе нельзя.
– А как же ты тогда ведьма?, – спросила Лидочка и попыталась таки затянуться папиросой. Опять неудачно: закашлялась.
– Про ведьму – это секрет. Страшный: скажешь кому и все. Ночью ляжешь спать и…утром похоронят, – я попыталась изобразить фирменную улыбку лииси Рэйэлл, но мне, наверно, не удалось: глаза Лидочки опять наполнились слезами. – Не ной, это я шучу так! Ты ж моя лучшая подруга!
Докурив, мы (хотя это громко сказано, курила в общем-то только я) вернулись в вагон. Я сделала еще один магический жест: один на саму себя, второй на Пустоглазую Куклу, чтобы убрать запах табака. После этого мы вернулись в купе, Лидочка легла спать внизу, а я, залезши наверх, принялась сканировать мозги пассажиров в соседних купе. Требовалось найти того, у кого я поселюсь в Москве на первое время. Промучившись три часа, я обнаружила в самом дальнем купе, у туалета, вдову летчика (тот погиб на Халкин-Голе), одинокую москвичку, живущую в однокомнатной квартире: отличный вариант. Завтра на вокзале займусь ей.
Утром, позавтракав вместе с Лидочкой, я вышла с ней в коридор. Моя тетка, добыв из мешка трехлитровую банку с мутным самогоном, пила. Лидочкин отец отговаривал ее, но она и слышать ничего не хотела. Похоже, что мое заклинание, заставившее ее принять меня за свою дочь и поехать в Москву, имело негативные последствия. Тетка впала в мрачную депрессию и заливала ее дрянным пойлом. Это была неприятная новость: с вдовой летчика надо будет работать поосторожнее.
– Значит так, подруга. Я тебе позвоню (Лидочка дала мне свой номер телефона) дня через два, как устроимся с мамой и сообщу свой номер телефона. Твоей задачей будет вытащить Верку на прогулку по Москве. Позвонишь мне,
