Ирина делала тоже самое с другим крестьянином, но также не добилась результатов. Девушки бегали от одного порторанина к другому, но никто их не замечал, что очень пугало девушек, но еще больше раздражало их. Огонь все приближался, а толку от того, что трое парней носили воду, было не больше, чем от одной спички под проливным дождем. Надо было больше людей, больше рук, а девушки уже выбились из сил, расталкивая порторан, и заметно разозлились. Потеряв наконец терпение, Ирина со всей силы влепила пощечину очередному порторанину, стоявшему пред ней. На миг звук удара перекрыл крики, но на войне все средства хороши, особенно, если они действенны. Мужчина вздрогнул, и, перестав кричать, оглянулся, а затем, ничего не спрашивая, схватил протянутое ему Ириной ведро и кинулся за водой. Девушки многозначительно переглянулись и стали действовать с еще большим энтузиазмом. Теперь звуки пощечин слышались постоянно, и уже через несколько минут большая часть населения деревни работала на пожаре.
Вера потерла горящую от пощечин руку и огляделась. Постройки горели очень быстро. Там, где только что прошелся огонь, от деревянных домов оставались только кучки серого дымящегося пепла, но люди справлялись, так как теперь их было достаточно для тушения. Кто-то носил воду, кто-то засыпал огонь землей и песком, а кто-то просто тушил одеялами. Больше никто не стоял на месте. Вера заскочила в их хижину и вытащила одеяла. Кинув одно подруге, она поспешила к вновь загоревшемуся дому и тоже включилась в борьбу с огнем. Всеобщее настроение постоянного действия быстро захватило ее. Никто не разговаривал, но все чувствовали себя единым целым. В этот момент Вера подумала о том, где может сейчас быть Одиус, так как в течение всего времени тушения пожара его не было видно. На мгновение ей стало жаль ученого, оттого что он не может ощутить это чувство целостности, почувствовать себя маленькой частью чего-то очень большого. Не может познать это тепло, идущее не от горящих домов, а из сердец, забившихся с новой силой. Она вдруг поняла всю тяжесть одиночества, всю горесть холодного плена молчания.
Пожар потихоньку под натиском людских сил сдавался. Оставалось всего несколько домов, охваченных пламенем, когда случилось непредвиденное обстоятельство. Одна из порторанок забежала за чем-то в хижину, которая тут же загорелась. Раздался крик, но женщина не выходила. Лео, бросив на землю свой сосуд, кинулся за ней в полыхающий дом. На несколько мгновений люди замерли и со всевозрастающим напряжением смотрели только на эту хижину, а точнее, на ее дверь, которая начала рушиться сразу же после того, как Лео туда вошел. Вера рванулась за другом, но чьи-то крепкие руки обхватили ее, не пустив дальше. Обернувшись, она увидела напряженное лицо Генри, который не менее внимательно, чем она, всматривался в горящий дом, но там ничего, кроме пламени, невозможно было увидеть. У девушки сжалось сердце: вдруг она осознала, насколько за эти несколько дней Лео стал ей дорог. Он стал ей больше чем друг, он стал братом, о котором она всегда мечтала. И теперь он находился в горящем
