то поэтичных, то поучительных, то забавных, то скучных – не слишком похоже на единый корпус, и действительно, считать его единым корпусом стали далеко не сразу. В предисловии к греческому переводу Книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова, написанной позже Екклезиаста и более оптимистичной, внук автора в конце II века до н. э. писал о «многом и великом», что «дано нам через закон, пророков и прочих писателей, следовавших за ними». Однако не вполне ясно, имел ли он четкое понятие о том, какие именно творения «прочих писателей, следовавших за ними», пользовались тем же статусом, что и Закон и Пророки, а так как сама книга была включена грекоговорящими евреями в Септуагинту, очевидно, что в то время у евреев не было общепризнанного списка канонических книг, на который можно было бы сослаться. Еврейский оригинал Книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова, в конечном итоге не был включен в еврейскую Библию, хотя раввины-танаи этот текст (древние фрагменты которого найдены в Масаде и Кумране) знали и ставили очень высоко. Причины, по которым раввины исключили Книгу Премудрости Иисуса, сына Сирахова, и другие писания, воспринятые греческой традицией, такие как Книга Товита и Книга Иудифи (Юдит), неясны. Еще во II веке н. э. танаи обсуждали, считать ли Песнь песней и Екклезиаст «оскверняющими руки», а согласно Вавилонскому Талмуду, даже в III веке раввины спорили о статусе книг Руфи (Рут) и Есфири (Эстер) [15].
К IV веку н. э. в раввинистическом иудаизме уже существовал консенсус по вопросу особого статуса двадцати четырех книг, составляющих еврейскую Библию в сегодняшнем виде. Книги, названные именами пророков и содержащие их речения, а также исторические книги (от Иисуса Навина до Царств), служащие фоном для их пророческой деятельности, были объединены под названием Невиим («Пророки»). Оставшаяся часть Библии была названа Кетувим («Писания»). Для обозначения Библии в целом стали использовать акроним Танах (Тора, Невиим, Кетувим).
О расхождении между двадцатью четырьмя книгами, вошедшими в еврейскую Библию, и более обширным корпусом греческой Библии в конце IV века знал христианский ученый Иероним, который счел древнееврейский вариант более аутентичным, несмотря на то что христиане опирались на греческую версию с I века н. э. Иероним выделил стоящие особняком книги, вошедшие в греческую, но не еврейскую версию (книги Товита, Иудифи, Премудрости Соломона, Екклезиаста, книги Маккавейские и несколько других), в отдельную категорию – «апокрифических», или «второканонических», которые заслуживают почтения, но не должны считаться боговдохновенными. Стремление Иеронима отделить истинно библейские книги от других отражает специфическое для христианства стремление определить канон Писания как жестко ограниченный перечень авторитетных книг Ветхого и Нового Заветов. Это было связано с тем, что, в отличие от евреев, у христианских общин первых веков христианской церкви была потребность в самоопределении, хотя окончательный выбор раввинами двадцати
