и побить.
Проходя мимо парней, он ссутулился, сжался словно под ударом. Парни были заняты пивом. Им было не до прохожих. «Хорошо на природе, – думал он. – Но не может быть, чтобы весь день была эйфория. Это ненормально». Плохое было рядом, близко, он чувствовал. Он прошел в глубь парка, сел на скамейку у акации. Место было укромное. Парни с девицей не выходили из головы. Они говорили о каком-то Володьке. Парень в красных кроссовках все размахивал руками, сердился. В парке было чисто, все дорожки подметены. Много зелени. Лучшего места для отдыха в городе было не найти. Стало совсем холодно. Жена, наверно, закончила стирать. Он встал, направился к выходу, пошел вдоль ограды, чтобы не попадаться парням на глаза. Он подходил уже к дому, был у аптеки и вспомнил, что обещал Виктору зайти. Виктор все звал на чай. Вместе учились в школе. Виктор жил за аптекой, недалеко. Можно и сходить.
Виктор сразу усадил за стол, достал земляничное, клубничное, из черной смородины варенье, печенье, пряники. Чай был индийский. Виктор все жаловался на здоровье, не хотел болеть. Но как не болеть, когда уже шестой десяток? Возраст.
От Виктора он зачем-то опять пошел в парк. Скамейка, где сидели парни с девицей, была пуста… У скамейки валялись пустые бутылки из-под пива, была бутылка портвейна.
Он поддал ногой пустую бутылку из-под пива, далеко забросил ее в кусты. Он почему-то был уверен, что парни в парке. «Ну и что? Шерлок Холмс? На приключения потянуло?» – ругался он себя. Было холодно. Он был в одной рубашке. Так недолго и простыть.
Доверительный разговор
Она пошла в магазин, заодно – пройтись, уже пятый час, она еще не выходила из дома. Накрапывал дождь, – с утра холодный, с ветром. Конец сентября. Бабьему лету, похоже, не быть, прогноз неутешительный: дожди. Вчера вечером даже шел снег, за ночь растаял. Было зябко. Листьев… местами в золоте ковер. Дома были еще яблоки, она не стала брать, прошла почту, вышла к памятнику Ленина. Сколько раз она вот так вот проходила мимо Ильича, даже не взглянув, а тут остановилась, словно кто позвал. Вождь стоял, широко расставив ноги, смотрел за горизонт. Правая рука в кармане брюк, левая на лацкане пиджака, жилетка… «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» – как-то сами собой пришли на память слова. «Стоишь, значит, молчишь, ну да я буду одна говорить. Нет больше пролетариата, “гегемона”, есть наемный рабочий, “загнивающий” капитализм. Внизу, в метрах ста, вон церковь, “опиум народа”… Рядом, через дорогу, “Полиция”, в прошлом “Милиция”. Старушки зачастили в церковь, – стариков мало. Наверно, церковный праздник какой. В церковь я не хожу, хоть и крещеная, и уже годы, за пятьдесят. Пионерка, комсомолка в прошлом. Может, поэтому я без веры. С верой-то оно легче жить. Беспартийная. А ведь мне Хромов Андрей Павлович, секретарь партийной организации цеха, давал рекомендацию. Не верила, наверно, в светлое будущее. Задумка с коммунизмом была неплохая, только
