нет, и она удивленно спросила почему? Моментально принесли, и пришли сразу двое – врачиха и медсестра. Врачиха сухо сообщила, что Лиля может оформить отказ, а может и не оформлять.
– Думайте, мамочка. Вы без мужа, такая молоденькая еще, вас никто не осудит. Он болен, у него множество отклонений, вероятно, ребенку будет лучше в заведении, где им займутся специалисты...
Она ушла так быстро, точно боялась сболтнуть лишнее, а рядом с Лилей осталась медсестра, молодая женщина с редким лицом – такие лица можно сейчас увидеть лишь в старых фильмах типа «Весны на Заречной улице». У сестры был вздернутый носик, и поджатые губки бантиком, и пышные, словно гофрированные волосы выбивались из-под колпачка, только глаза казались чужими – старческие, линялые глаза. И вот она ровным голосом, пристально и устало глядя на Лилю, начала говорить ей ужасные вещи. Она, не стесняясь в выражениях, рассказывала о том, как Егор будет жить в «заведении», как там вообще живут дети-инвалиды. И Лиля слушала. Она почему-то вовсе не боялась суровой медсестры, хотя от природы была робкой. А потом вдруг неожиданно улыбнулась ей своей прекрасной улыбкой, потому что та тратила свои грубоватые словечки зря, и увидела чудо. Сестрица улыбнулась в ответ, и тут же выцветшие глаза приобрели яркость, голубизну и глубину июльского неба. Она наклонилась к Лиле и поцеловала ее в лоб – твердыми, сухими губами. С тех пор, когда опускались руки, когда не хватало денег, когда было трудно и плохо, Лиля вспоминала этот поцелуй и словно бы чувствовала его снова, будто на лбу появилась невидимая отметина! А когда уходила из роддома, искала сестру, чтобы поблагодарить, но не нашла. И только садясь в такси, подняла голову и увидела ее в распахнутом окне. Сестра помахала ей рукой, и Лиля помахала в ответ.
– Ты только люби его, – сказала тогда сестрица. – Просто люби, понимаешь? Не жди от него никаких свершений, не надейся, что он оправдает твои чаянья! Люби его, и он будет тебя любить. Это так просто – но почему-то мало у кого получается! А у тебя получится, я знаю.
– Девочка моя, да ты спишь совсем? Телефон звонит, слышишь?
Она так глубоко ушла в воспоминания, что забыла и о тете Соне, и о чае. А ведь так хотела выпить большущую чашку горячего чаю с лимоном, больше всего на свете!
Голос в телефонной трубке показался Лиле незнакомым:
– Здравствуй, доченька, как вы там?
– Здравствуй, мама. Мы ничего, нормально. Как ты?
– Хорошо. Скучаю только сильно. Вот, решила приехать. Как ты на это смотришь? Я уж и билеты взяла. Завтра сажусь на поезд, послезавтра – у тебя.
Лиля села на табурет, перехватила поудобнее трубку.
– Мамуль, а что за спешка? Я рада, но... У меня заказ срочный, работы много.
– Ах, да оставь. Неужели я тебе помешаю? Наоборот, помогу. Тебе же тяжело одной с ребенком! Как Егорка себя чувствует? Справляешься с ним? Помогают тебе?
– Что-то случилось?
