какая на сердце кручина, скажи тебя кто огорчил, – пропел я строчку из старинного романса, – ты чего тут?
– Тебя жду. Разговор есть.
– Ну, выкладывай, что у тебя стряслось?
– Случилось страшное, – начал Андрюха, – я жене изменил. Первый раз в жизни. Но самое хреновое даже не это. Самое хреновое то, что я влюбился! По уши, что называется.
– Господь с тобой, Андрюха! В кого это, если не секрет?
– Не секрет. В Свету, которая у тебя на новоселье была.
– И когда же это вы успели-то?
– А вот, слушай, – вдруг с жаром заговорил Андрей, – помнишь, тогда, с новоселья, Света ушла первой? Так вот, никуда она не ушла. Она спряталась в скверике у школы, а оттуда твой подъезд – как на ладони. Помнишь, все ушли, а мы с тобой еще курили стояли. Так она дождалась, когда мы расстанемся с тобой, догнала меня по дороге и попросила ее проводить до дома. Зашли мы к ней. Мужа у нее не было, в командировке он, кажется. Ну, посидели, чай с печеньем попили, поболтали. Время-то – ночь. Я засобирался к себе в общагу. А она: «Не пущу, – говорит, – и все тут!» Я все одно хочу уйти, так она встала у двери, руки в проем уперла – одно свое «Не пущу!» Ну, что мне было делать? «Где ж я, – говорю, – спать-то буду? Завтра ж на работу!» А она постелила мне на полу рядом со своей кроватью и говорит: «Ложись. Поболтаем еще немного, и спи себе. Утром я тебя разбужу». Ну, легли, разговариваем. А она потихоньку, потихоньку так, все ближе к краю, ближе, да и сползла, как бы случайно, что ли, ко мне. Куда деваться? Пустил ее под одеяло. Дальше объяснять? Нагишом, под одним одеялом с такой роскошной девочкой! Ну, кто бы устоял? Вот ты бы устоял?
– Не знаю, Андрюха, я с ней под одеялом не был. Впрочем, я тебя понимаю. Есть в ней какая-то чертовщинка.
– Не чертовщинка, друг мой, не чертовщинка! А грандиозный вулкан страсти! Понимаешь? Просто вулкан! Я такого никогда не встречал и не испытывал. Это было нечто! Я пропал! – Андрюха внезапно сник и замолк.
– Что теперь будет? – прошептал он, предвосхитив мой вопрос слово в слово.
Мы попрощались, и Андрей побрел к себе в общежитие. Я долго провожал взглядом его ссутулившуюся, скорбную фигуру, медленно удаляющуюся в темноту. «Ну, дела!» – выдохнул я и пошел домой.
В воскресенье с утра жена выгнала меня в магазин за хлебом. Денек занимался чудесный. Островки леса, оставленные при строительстве в разных концах поселка, звенели птичьим многоголосьем, солнышко всходило на абсолютно безоблачном небе, в теплом, чистом воздухе разливалась какая-то летняя, воскресная нега. Возвращаясь, я с удивлением натолкнулся на стоящий прямо у крыльца соседский «Запорожец». Возле машины на табуретке сидел и хозяин этого чуда техники – одноногий старик Владимир Георгиевич. Автомобиль появился у него недавно, и выделен был ему государством бесплатно, как инвалиду и участнику Великой Отечественной войны. Ногу он, правда, потерял не на фронте, а в семидесятые годы – отрезали врачи по причине запущенного облитерирующего
