тебя к одному месту. Если ты получишь аттестат, мы сможем, например, куда-нибудь съездить.
– Мы?
Макс стал разворачивать пакет.
– «Мы» – множественное число от «я». Я, – показал он на себя. – Я, – указательный палец качнулся в мою сторону. – Достаточно. Остальные – «они».
Молниеносным движением Макс вынул книги из пакета – довольно потертые учебники. На корешке одного из них я прочитала слово «алгебра» и спряталась под одеяло окончательно, не забыв оставить щелочку для подглядывания.
– Я болею! – Кажется, это единственный плюс – можно на время забыть о дифференциалах. Мне легче написать двадцать пять сочинений, чем разобраться, что такое логарифм.
Макс застыл, взвешивая книги на руке, словно оценивал, насколько они тяжелые для моей несчастной головы. Я сама не в восторге от своего состояния – постоянная слабость, температура, странные головокружения и сонливость. Врачи говорят: что-то нервное. И правда, предыдущая неделя была у меня не из легких.
В коридоре послышались шаги. О, моя мама! Последнее время она проявляет обо мне повышенную заботу, даже работу забросила – давненько я не болела так долго и так непонятно.
– Я подумал, занятия отвлекут тебя от болезни. Мы обманем твой организм – ты начнешь заниматься, он решит, что здоров, и все пройдет. «Den Teufel mit dem Beelzebub austreiben»[1].
– Смешной метод. Но от математики ничего, кроме головной боли, не бывает! – В тонкости перевода с немецкого я не стала вдаваться. Макс любил вставлять словечки на родном языке. Кое-какие я выучила. Например, «Es klingelt»[2]. Макс часто мне напоминает о том, что я опаздываю на урок. Но к сегодняшнему дню это не относится.
Я посмотрела на его спокойное лицо, на постоянно меняющиеся, как будто удивленные глаза. Не знаю, о чем на самом деле думает Макс, но мне порой кажется, что в его глазах прячется недоумение. Как будто ему до сих пор странно, что он вот так запросто приходит ко мне в гости, сидит около моей постели. Еще и учебники притащил!
Последнее время я часто задаю себе вопрос, за что я полюбила Макса. Когда мы только познакомились, меня задело, что он странно себя повел. Потом мне было его жалко. Еще был испуг, когда узнала, кто он на самом деле. Все. Дальше – только любовь. Почему? Потому что он существует на свете. С ним мне ничего не страшно. Стоит ему оказаться рядом, и мир вокруг как будто расцветает. Мой маленький персональный стереоэффект. Сначала картинка плоская, а надел очки – и вот уже все в объеме. Макс надежный. Порой мне кажется, что я начинаю смотреть на мир его глазами. Глазами вампира.
Жаль, я никогда не увижу Макса в его родном девятнадцатом веке. Он родился в тысяча восемьсот каком-то там году. Тогда все было другое, хотя Макс утверждает, что особой разницы нет. Люди такие же. А он был таким, как все. Безупречные манеры, знание нескольких языков, умение играть на пианино, широкий кругозор. После его рассказов кажется, что девятнадцатый век был полон вампирами. Потому что сейчас хорошо себя вести и быть потрясающими
Немецкая фраза, похожая на русскую поговорку «Клин клином вышибают».
Звенит звонок
