после ещё получаса поисков и обучающую инструкцию, и всё это время старательно впитывала в себя новые знания и тренировалась.
– Нет, ты представляешь! – радовалась она. – Какая же прелесть, а!
Это действительно была прелесть: элегантная, изогнутая, тонкая и лакированная, явно сделанная для женской руки (точнее, рта))) и из эбенового дерева, но правильную Александру этот аргумент не разжалобил.
– Всё замечательно с одной стороны, но не очень хорошо с другой, – и, увидев недоумение на лице сестры, пояснила. – Инструмент, в конце концов, не твой, и на твоём месте я бы положила его обратно, а лучше вообще не брала бы без спроса.
Поняв, что Саше каким-то непонятным невозможным образом не передался её восторг, Лизавета закатила глаза и поспешила оправдаться.
– Я знаю, и обещаю тебе, что скоро верну, но, во-первых, мы родителям не чужие люди, чтобы разделять вещи на «моё-твоё», а во-вторых, этот сундук стоит там с начала времён! И вряд ли родители вообще помнят о его существовании. Санечка, а?
Младшая Заболоцкая рассмеялась, неожиданно для себя услышав просящий тон блондинки и закивала.
– Ладно, раз уж взяла, развлекла бы меня хотя бы. Посмотрим, как у тебя выходит.
– На самом деле, всё совсем не сложно, хотя ты и могла так подумать… Впрочем, и я сначала то же подумала, да не суть, ты посмотри только!
В следующую секунду она поднесла инструмент к губам, сделал глубокий вдох, сосредоточилась, в чертах её выразилось напряжение и удовольствие, после чего она подула. Нет. Запела. Запела то ли Лиза, то ли флейта, то ли их единство, Саша не знала, она просто с зачарованным видом смотрела и слушала, как не слушала, казалось, ещё не на одном оркестре в жизни. И вовсе не потому, что у девушки-подростка получалось производить на свет мелодию гораздо искуснее и красивее, чем у всех тех скучных пожилых знаменитых мастеров, разумеется, такого даже и не могло быть; а потому, что у неё получалось. Признаться честно, сперва девочка не верила, что Елизавета сможет создать музыку, хотя и простенькую, хотя и с фальшью, хотя и подглядывая в журнальчик с нотами, но всё же… Кажется, сама игравшая получала огромное наслаждение от процесса.
Ух, – представление закончилось, и младшая девочка с серьёзным и немного торжественным видом зааплодировала.
– Что скажешь? – спросила смущённо выступавшая.
– Скажу, что если бы я обладала хотя бы десятой долей твоего невероятного дара осваивать любое мастерство в считанные минуты, то жизни бы не пожалела, чтобы научиться всему.
Лиза смогла уловить лёгкую грусть в голосе сестры и поспешила успокоить.
– Зато ты самая умная-разумная и трудолюбивая в нашей семье, – сказала она, привычным движением обнимая сестру за шею.
– Спасибо, – благодарно отозвалась та, отложила в сторону книгу и вытянула из пальцев Елизаветы инструкцию.
– Так что скажешь-то? – не отставала блондинка.
– Очень
