возвращения.
Прин стоял на мостике в своей новой кожаной куртке, счастливый и с тем же восторженным, бесхитростным выражением лица. Но в душе он был человеком серьезным и ответственным за судьбу вверенных его заботам людей. „Старые добрые дни“ первых месяцев войны стали к этому времени не более чем туманными воспоминаниями.
Два дня спустя я последовал за Прином через Бискайский залив и скоро услышал, что Прин сдержал свое слово насчет конвоя для меня. Он вышел на конвой, который шел курсом на юго-запад из Англии в Америку. Прин держался за конвоем, и благодаря его сообщениям, которые он передавал по радио с регулярными интервалами „всем заинтересованным“, мы могли держать курс прямо на конвой.
Море было бурным. Тяжелые волны перекатывались через лодку. Промокшие до нитки, с глазами, раздраженными соленой морской водой, стояли мы на мостике. Когда появлялось солнце или ночью в просвете облаков выглядывала какая-нибудь звезда, мы уточняли свое местоположение, но такие случаи выпадали редко, и действовать приходилось молниеносно. Петерсен был штурманом первоклассным, и я изумлялся, видя, как орудует он своим секстантом, замеряя угол высоты светила, в самых скверных погодных условиях.
Потом море успокоилось, остались лишь длинные, тяжелые и высокие валы. Нас все более окутывал туман.
По нашим прикидкам, мы должны были уже находиться вблизи конвоя, о котором сообщал Прин. И действительно, вскоре мы услышали его в гидрофоны.
Гидрофоны дали нам более или менее точный пеленг конвоя. Если судить по силе звука, конвой не должен был в данный момент находиться далеко от нас. Примерно в это время я увидел прямо по курсу черную рубку подводной лодки, а далее силуэты торгового судна и двух эсминцев, которые как раз в этот момент производили разворот в сторону лодки.
Выпал редкий случай – в такой ситуации встретить друга в море. Перед нами была лодка Прина. Эсминцы вынудили нас погрузиться. Но мы по-прежнему поддерживали контакт с конвоем.
Прин скоро добился побед.
Одна из моих атак тоже достигла цели, но потом нас отогнали глубинными бомбами. Мне повезло, а Прин попал под бомбежку.
Позже, когда наша лодка проходила по месту, где разворачивались события, я увидел несколько горящих судов. Немецкая авиация получила от командования подводного флота сообщения Прина и атаковала конвой, здорово потрепав его. Это был один из редких случаев отличного взаимодействия подводных лодок и авиации, когда летчики сумели завершить дело, начатое подводниками, которым помешала контратака эсминцев.
К этому времени я потерял контакт с Прином и взял курс на район, куда меня направило командование, которое иногда назначало каждому из нас специальный район с целью ведения там разведки на как можно большей площади. При обнаружении конвоя лодки собирались и проводили в жизнь свою тактику „волчьей стаи“.
Поскольку в эту войну радиограммы
