Но наличие соответствующего гена говорит лишь о том, что такой человек способен стать хорошим руководителем. Данное генетическое отклонение при хорошем раскладе делает из человека тайного агента, героя войны, генерала, миллиардера или Джеймса Бонда, а при плохом – Нерона, Гитлера или Джека Потрошителя. Это уже асоциальные элементы, хотя с медицинской точки зрения такие граждане вполне вменяемы. Они совершают зверские убийства, но не чувствуют при этом раскаяния.
– Преступник – этакий одинокий волк, – строил Уэсли свою теорию. – Ему трудно близко сходиться с людьми, хотя окружающим он кажется приятным, а иногда и обаятельным парнем. Ни друзей, ни постоянной женщины у него нет. Он может подцепить девушку в баре, провести с ней ночь – но ему это не доставляет особенного удовольствия. Обычный секс кажется ему примитивным, не приносит удовлетворения.
– Как я его понимаю! – не преминул съязвить Марино.
Уэсли развивал свою мысль:
– Гораздо больше его возбуждает жесткое порно, детективы, соответствующие журнальчики. Возможно, сначала он только предавался извращенным сексуальным фантазиям и лишь потом стал воплощать их в жизнь. Не исключено, что он любит подглядывать, смотреть в чужие окна, наблюдать за одинокими женщинами. Дальше – больше. Он начинает насиловать. Постепенно к изнасилованию добавляется избиение жертвы. Наконец он доходит до точки – изнасилование завершается убийством женщины. Убийства, в свою очередь, становятся раз от раза все более жестокими. И вот уже цель нападения на женщину – не изнасилование, а убийство. Изнасилование – лишь часть его плана. Скоро маньяку уже и убийства недостаточно. Он начинает методично издеваться над жертвами.
Уэсли потянулся за фотографиями Лори Петерсен (из-под рукава пиджака агента показался безупречный накрахмаленный манжет). Он долго, с непроницаемым лицом рассматривал снимки, затем положил их на место.
– Совершенно ясно, – сказал Уэсли, повернувшись ко мне, – что в случае с доктором Петерсен убийца применял настоящие пытки. Вы согласны?
– Абсолютно, – ответила я.
– Вы о переломанных пальцах? – Марино, кажется, решил втянуть нас в спор. – Это по части хулиганья. Сексуальные маньяки такими делами не занимаются. Доктор Петерсен играла на скрипке, ведь так? Значит, тот, кто ломал ей пальцы, об этом знал. Тут личные счеты, можете не сомневаться.
Я ответила как можно спокойнее:
– Сержант, у Лори Петерсен на столе лежали медицинские справочники, скрипка стояла на видном месте. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы получить представление о ее занятиях.
– Конечно, может быть, сломанные пальцы и ребра – результат борьбы жертвы с насильником, – предположил Уэсли.
– Нет, это исключено, – отрезала я. – Никакой борьбы не было. Почему вы решили, что они дрались?
Марино смерил меня неприязненным взглядом своих карих глазок.
– По-вашему,
