В Питере сейчас вовсю отмечают столетие со дня рождения адмирала Нахимова… Помянем морского старичка, – поднял бокал с вином.
Народ радостно откликнулся.
– Рубанов, – воззвал Гороховодатсковский, – вы же газеты от безделья обожаете читать… Предложили бы какой-нибудь не тривиальный тост… За винтовку Мосина, револьвер Нагана, за шашку…
– За полковника Ряснянского в гренадёрке, – подсказал Зерендорф.
– Вот именно… Сколько же за всё это можно пить?
– Давайте жахнем за белого, как собранская скатерть, представителя дудергофской пожарной дружины, козла Шарика, – с ходу предложил Аким.
– Да ну вас, Рубанов. Господа, давайте, как всегда – за любовь.., – поднял бокал с вином Буданов.
– За чью? – решил конкретизировать Аким. – За Ольгу пить не хотелось.
– Ну, например, за любовь великого князя Павла Александровича и Ольги Валериановны Пистолькорс…
«Опять Ольга», – вздохнул Аким.
– За эту любовь пить не стану, – возмутился Зерендорф. – Мало того, что у дамы фамилия, мягко говоря, дурацкая…
– А мне нравится, – отхлебнул из бокала Буданов, – смешаны пистолет с корсетом…
– … так ещё, – не слушал его Зерендорф, – устроила скандал, тайно обвенчавшись с великим князем в Италии. Все офицеры его осуждают.
– Зато дамы очень поддерживают дочку камергера Карповича, – вставил веское своё слово Гороховодатсковский. – Девичья фамилия госпожи Пистолькорс.
– А чего её поддерживать? – стал спорить Аким. – К тому же и имя мне не нравится…
– Муж этой дамочки – гвардейский офицер и адъютант великого князя Владимира Александровича, а она его бросила, – не мог успокоиться Зерендорф. – Так что император справедливо лишил своего дядю всех должностей, а ведь он гвардейским корпусом командовал, чинов и званий…
– Ну да. В прошлом году высочайше пожаловали чин генерал-лейтенанта, а теперь лишили чина, звания генерал-адьютанта и запретили въезд в Россию, – согласился с товарищем Рубанов.
– Не бросай гвардейских офицеров даже из-за великих князей, – задумчиво произнёс Зерендорф.
– Так за что пить станем? Давайте за гауптвахту, приют раздумий тяжких, – опорожнил бокал Гороховодатсковский.
– Господа! Прочёл в газете, что на московском скаковом ипподроме была разыграна барьерная офицерская скачка на две версты. В этой скачке на «Артемиде» князя Вадбольского ездоком был поручик Сумского полка. Пройдя около четверти версты «Артемида» упала, придавив седока. Поручик скончался… Выпьем за погибшего поручика, господа.
Офицеры встали, и молча выпили до дна.
– Ничего, – когда сели, произнёс Зерендорф. – Скоро «перелом», как гвардейцы называют переход ко второму этапу сборов – три-четыре недели будут проводиться манёвры. Вот уж повеселимся…
И до манёвров, и после, Рубанов старательно избегал встреч с Ольгой.
