припадке.
Припадок повторился, но с утроенной силой. Дед стоял на прежнем месте и не шевелился. Затем замки запрыгали снова. Воздух переполнился напряжением, которое ясно давало понять, либо угроза пройдёт мимо, либо не поможет ровным счётом ничего: ни топор, ни распятие, ни святая вода, ни обрез, который ещё нужно найти. Снова удар. Крышка бешено затряслась. Пыль с ковра подпрыгнула до уровня окна. Тихомир не повёл и бровью. Он упёрся взглядом, а если точнее – силой мысли в отплясывающие канкан замки. Вчерашний рассказчик преобразился в сгусток энергии, блокирующей появление того, что рвалось наружу. Их мыслительные волны переплетались, старец, несмотря на «окаменение», подавлял невероятную мощь там, внизу. По мере того как нарастала концентрация, звук сопротивляющегося железа становился злее, истошнее, мучительней, не предвещая хорошего конца.
Когда лоб Иваныча усыпало каплями пота, а его самого затрясло, нечто закричало из-под земли, издало полный боли вопль и оставило крышку в покое. При этом ни одна живая душа, кроме деда Тихомира, не услышала звуковые волны из чистилища, поскольку их взрыв произошёл на ментальном уровне, заставив зажмуриться того, кто сдерживал этот сумасшедший натиск.
Наконец, возраст взял своё. Тело как подкошенное рухнуло на стол. Иваныч отключился.
8
Очнулся старец только за полночь. Голова раскалывалась. С левой стороны, около уха, пульсировал болевой очаг. Пение сверчков за окном воспринималось куда более раздражающим, нежели оркестр, играющий вилками по стеклу. Рука прошлась по волосам и нащупала огромную шишку, которая, по правде говоря, была меньшим из зол, грозящих хозяину дома. И не только ему.
Мысли опережали действия Тихомира. Почему сейчас? Что спровоцировало ЕГО? Зачем он вернулся? Отложив ответы на потом, дед поспешил проверить барьер, про который он надеялся никогда не вспоминать после заселения в дом. Кряхтя и потирая образовавшийся пенёк на голове, старец согнулся, присел на лавку и резким движением отдёрнул ковёр. «Слава Богу, целы» – он вынес скромный вердикт. Несмотря на то, что замки отплясывали сумасшедшие танцы, они с честью выдержали испытание. Зато дерево крышки, ведущей в подпол, серьёзно потрепало – массивные бруски покрылись паутиной трещин. Благо выручил стальной каркас и дюжие петли.
Ковёр вернулся на прежнее место. Тихомир Иваныч с трудом взгромоздил самовар на сундук. Предпринимать какие-либо действия в ночи, как и сообщать соседям о нависшей над ними опасности, было бы глупо. Потенциальной жертве взбесившегося существа оставалось только одно – думать, причём думать требовалось максимально быстро, ибо там, куда убежал чужак, могло не оказаться столь прочного барьера. И выследить его не позволяли ни собственные силы, ни расстояние. Единственный человек, способный выслушать подобный рассказ, уже крепко спал неподалёку от колокола, и будить его сейчас было равносильно спуску в погреб в одиночку. Чистое самоубийство.
Тело
