от пьяных оргий Бог ее не защитил.
Она привыкла к логическому ходу вещей и считала, что в столь радикальной перемене судьбы мог быть смысл лишь в том случае, если ей была уготована участь произвести на свет короля. И она была ей уготована. Только вот короля больше нет, и все жертвы оказались напрасными.
Двадцать лет и куча человеческих жизней псу под хвост. А теперь под этот же самый хвост покатилась и ее жизнь.
Страшно ли ей было умирать? Скорее, нет. Ведь человеку, который уже умер однажды, не страшно уже ничего. Если веревочка, связывающая воздушный шарик с землей, обрывается, ему остается просто взлететь.
Жалела ли она, что фактически сама себя сдала в лапы своих палачей? Нисколько. Никому не было дано понять, что творилось в ее душе. И уж тем более никто не знал, что вдали от Патонга убийц сына все равно не найти. А так… если все, что говорят о внетелесной жизни, – правда, значит, они еще ей встретятся, и муж, и сын.
Пожалуй, здесь ее еще бы удержала маленькая Салима, но даже этот последний лучик надежды у нее отобрали. Что ей здесь делать? И чего бояться? Того, что десятки успешных спецопераций стоят дешевле одной неудачной?
Или того, что ценность человеческой жизни в Патонге – не выше ломаного гроша? Нет, ни о чем этом не стоило бы даже и думать. Жаль лишь того, что убийца ее сына будет загрязнять эфир своей отвратительной тушей, и ничего ему за это не будет.
И раз уж сейчас нужно о чем-то подумать, то тогда она подумает о том, почему в Уголовном Кодексе Патонга статей оказалось почти столько же, сколько и жителей этой прекрасной страны. Или, может быть, ей стоит подумать о том, почему на процессе, который, между прочим, был закрытым, и куда не удалось пробраться ни одной собаке из желтой прессы, присутствовал таинственный человек в черном балахоне?
Он стоял в темном углу, прислонившись к стене, почти сливаясь с ней, но глаз Амиры был все еще достаточно зорок и внимателен, чтобы увидеть его.
Черная тень всколыхнула в ней непонятные инстинкты. Был ли это тот же самый человек, который самозабвенно кружил ее в вальсе в Москве? Или это кто-то совсем другой? Как он пробрался в зал суда и, самое главное, зачем ему это было нужно? Был ли это убийца Эстебана, пришедший поглумиться над ее горем? Сложно было сказать. Не зная причины, по которой погиб ее сын, трудно было делать выводы о том, что нужно было этому странному типу.
6
Камера смертника, приютившая Амиру, была холодной и мрачной. С внешним миром связь держалась лишь через мутное зарешеченное окно крохотных размеров, находившееся высоко под потолком.
Стены были окрашены серой краской с подтеками, столь же гармонично вписывающейся в общий дизайн, как и незатейливые удобства, расположенные в той же камере. Вместо кровати на полу лежал полосатый матрац, еду, если ту вонючую баланду, которую ей приносили, можно было так назвать, ставили также на пол.
Время шло все медленнее и медленнее, залипая между пальцев, словно теплая жвачка.
