style="font-size:15px;"> – Оружие с плеча!
Двор на мгновение наполнился звуком потревоженных винтовок. Конмаэл почувствовал глубокие толчки своего сердца. Оно вдруг стало тугим и юрким и забилось о рёбра.
– Целься!
Во рту пересохло, ладони вспотели, перед глазами поплыли круги, и ему пришлось часто моргать. Нажать на спуск, просто нажать на спуск, одно движение пальца, одно, просто нажать на спуск и ни о чём не думать.
Руки и ноги онемели. Конмаэла замутило. Он отчётливо ощущал каждую свою клетку, мельчайшую частицу себя, и ему было так скверно, как никогда в жизни. Ожидание обволакивало сознание своей липкой сущностью.
– Огонь!
Голос обрушился откуда-то сверху, предвкушая силу тысячи громов. Все рекруты нажали на спусковые крючки, воздух наполнился треском разрывающихся патронов. Конмаэл почувствовал, как при отдаче приклад мягко ткнулся в его плечо, и крепко зажмурился. Запахло палёным. Он целился в пленника, но почему-то был уверен, что промахнулся. На мгновение он выпал из душной реальности, и, хоть частицы пороха и щекотали ноздри, ему почудилось, будто это он стоит на месте приговорённого, это он – тот, кого сейчас расстреляли. Он словно перелетел туда и оказался перед самим собой, исполненным страха и ничтожества, застывшим с винтовкой у плеча с закрытыми глазами.
Наконец Конмаэл решился посмотреть.
Пленник стоял у стены как ни в чём не бывало, совершенно невредимый.
– Господин майор, – пролепетал один из рекрутов, – клянусь, я стрелял в него, господин майор, в голову стрелял!
– И я!
– Я тоже стрелял!
Георгий Таубе смотрел на них, как довольный хищник, предвидящий манёвр своей жертвы.
– Молчать! Оружие на плечо!
Разговоры стихли.
– Каждый из вас сам решит позже, какой урок следует из этого извлечь. Я сказал, что в ваших винтовках по одному патрону – я говорил о боевом. Этот был холостой. Теперь настоящие. Сержант!
– Оружие с плеча! Перезарядить!
Конмаэла пробила дрожь: «Что же, это всё был балаган? А сейчас? Сейчас его нужно будет убить? Это нереально и происходит не со мной. Меня расстреляли только что, я был там и теперь умираю в бреду и агонии, вот где я. В бреду и агонии».
Но он снял с плеча винтовку и щёлкнул затвором, зарядив следующий патрон.
– Целься!
И почти сразу же:
– Огонь!
И снова воздух сотрясли хлопки выстрелов. На этот раз отдача ударила по плечу в полную силу. Теперь никто не зажмурился, желая убедиться в отсутствии подвоха, и все увидели, как глухо, будто мешок с мукой, падает на землю тело, медленно обагряясь кровью.
Конмаэл тоже не закрывал глаз и видел, как стая пуль ворвалась в пленника, по-прежнему спокойного и молчаливого, как по его грязной рубахе расползлись пятна, как он рухнул
