что-нибудь помоложе. Хотя и на таких охотники найдутся, однако быстро сыскать хозяев для них было не просто. Единственное их достоинство – более или менее пристойное происхождение, в том смысле что, в отличие от «английского товара» эти, по крайней мере, не промышляли проституцией в лондонских подворотнях и скорее всего, были здоровы.
Следовало учитывать и то, что сегодня расположение духа команды было особым. Изредка такое бывало, когда корабль больше месяца болтался в море. По опыту, капитан знал, что вряд ли кто из сегодняшних пленниц, попавших в руки матросов, доживет до выкупа.
Даже он не мог игнорировать это настроение, без угрозы для своего авторитета. В такие моменты, противопоставлять себя команде – смертельно опасно. Да и потом, чрезмерная меркантильность в подобной ситуации могла дорого ему обойтись. Это бы запомнили. И надолго!
Должность капитана – выборная. Он каждый день должен доказывать разномастному, многонациональному сброду право занимать ее, при необходимости посылая любого из них в огонь и воду, а иногда и на верную смерть.
Несколько минут капитан обдумывал, как поступить, прислушиваясь к внутреннему голосу и звукам за дверью.
Затем он придвинул кресло, обитое зелено-голубым полосатым атласом, с ручками из причудливо перевитых полированных лиан, и уселся напортив женщин. Жестом он приказал девушке подойти к нему. Та не осмелилась возражать.
– Чем ты занималась, София-Розина? Что умеешь делать?
Капитан пальцем приподнял за подбородок ее, хотя и симпатичную, но густо обсыпанную крупными веснушками мордашку.
– Маня учили вышивать шелком и сервировать стол. Еще я умею разводить цветы на клумбах и полетах, – ответила девушка дрожащим голосом.
– Этого я и боялся, – буркнул капитан.
Шум на палубе усилился. В разных концах корабля кричало несколько женщин. Одни из них вопили жалобно, выкрикивая чего-то, другие истерично, словно отбиваясь от стаи собак, третьи натужно, будто преодолевая навалившуюся на них тяжесть.
Рядом с каютой истошно закричала девушка: «Не надо! Не надо!», потом слова стали неразборчивыми, слышалось лишь тихое повизгивание. Через некоторое время послышался взрослый женский голос. Он страшно выл на низкой, звериной ноте, сначала монотонно, потом толчками. Голос то затихал, то раздавался с новой силой, иногда срываясь на хрип, свидетельствуя о том, как часто у «дамы» меняются партнеры.
Капитан сел в кресло и подозвал Хенни.
– Тебе придется раздеться, – произнес он любезным голосом, впрочем, не торопя ее это делать.
Подождав с минуту, он взял в руки тонкую трость, инкрустированную перламутром, и вычурно-изящным движением указал на дверь каюты. Сжал губы так, что они стали тонкими и бледными, и тихим голосом, почти лишенным выражения, однако четко артикулируя каждую букву, произнес:
– Эта
