хорошо, вот увидите. Я и готовить умею. А когда надоест, вы меня бросите. Ну пожалуйста. Разве вы не хотите моей любви?
ДЕНИСОВ. Чтобы отказаться от вашей любви, надо быть идиотом. А чтобы согласиться – негодяем. Лучше я буду идиотом.
ИРИНА. Нет! Лучше негодяем. Только не отказывайтесь.
ДЕНИСОВ. Вы сами не знаете, о чем говорите… Вот вы думаете, что мы сейчас одни? Но у меня за спиной тени женщин, которым я когда-то дал надежду, а потом сам же и отнял. Они любили меня, а я их оставил. Эти грехи мне не отмолить. И я больше не хочу никого предавать, понимаете?
ИРИНА. (После паузы.) Я не могу найти нужных слов, чтобы убедить вас. Они куда-то все пропали. Если вы не хотите быть со мной ради себя, то согласитесь хотя бы ради меня. Или я этого не заслуживаю?
ДЕНИСОВ. Нет таких звезд на небе, которых вы не заслуживаете.
ИРИНА. Постойте… Может быть, вы считаете себя слишком старым?
ДЕНИСОВ. Нет, пожалуй… Я еще могу жить, работать, заботиться о самой близкой женщине. Я еще могу… И это счастье. А ваше счастье в другом.
ИРИНА. В чем же?
ДЕНИСОВ. В том, что у вас впереди целые десятилетия для надежд, ошибок и поиска. А моя дорога определена, и финишная черта уже в шаговой доступности.
ИРИНА. Что ж вы себя отпеваете раньше времени…
ДЕНИСОВ. Даже не думаю. Отпевание – вообще не мой жанр. Просто розовые очки разбиты еще в девяностых.
ИРИНА. (После паузы.) Игорь Иванович… а вы правда любили ту светловолосую девушку? Ну, с Дальнего Востока? Которую встретили во Франции?
ДЕНИСОВ. (После паузы.) Правда.
ИРИНА. И вы действительно каждый день писали ей стихи?
ДЕНИСОВ. Действительно.
ИРИНА. Прочтите последнее стихотворение. Самое последнее. Ну пожалуйста.
ДЕНИСОВ. (Читает):
Светлейшая, ты помнишь город Страсбург, Где целовались мы с тобой так страстно, Где ночь летела быстро, точно птица, Предчувствуя, что ей не повториться. Любимая, ты помнишь древний Страсбург, Где ты была пленительно прекрасна, Где небо звездным вышито узором, Где не спалось лишь нам и светофорам… Куда уходит время, скажет кто мне? Запомню эту осень я, запомню, Как нас ее ладони согревали, А в том, что все ушло, ее вина ли…
ИРИНА. (Со слезами.) Господи, ну почему эти стихи не мне? Почему мне никто никогда не писал стихов?
ДЕНИСОВ. Потому что вы пока не встретили человека, которого сделаете поэтом.
ИРИНА. Но я встретила вас.
ДЕНИСОВ. На тридцать лет позже, чем надо.
ИРИНА. Но тридцать лет назад я еще не родилась.
ДЕНИСОВ. В том-то и дело. Я восьмидесятник, Ира. Надежды и стихи остались там, в прошлом веке. Сил для новых иллюзий и стихов больше нет. Простите меня. (Встает.) Пойдемте, я вас отвезу домой.
ИРИНА. (Поднимаясь.) Сейчас вы меня отвезете домой и останетесь.
ДЕНИСОВ. Сейчас я вас отвезу
