куда тебе в герольды с таким красноречием, – покачал головой Марвин. Робин вспыхнул, вскинул голову, и в его лице, к вящему удивлению Марвина, промелькнуло некое подобие оскорблённой гордости.
– Я только сказать хочу, сэйр Марвин, что тот трактирщик и думать не думает о позоре. И вот это – совсем скверно. Когда тебя позорят, а ты ничего сделать не можешь.
«Да уж, тут не возразишь», – подумал Марвин, и будто снова очутился под серым осенним небом Балендора, на ристалище, с пылающим от пощёчин лицом. И словно наяву увидел Лукаса из Джейдри – но не напротив себя, а дальше, в мутном мареве костра, – подпирающего голову рукой и смеющегося непроницаемыми голубыми глазами – смеющегося над ним…
– И ведь хуже всего то, что вам это только кажется.
– Что? – Марвин выпрямился. Аппетит у него совершенно отбило.
– Вам только кажется, что вы ничего не можете поделать, – со странным упрямством проговорил Робин. Он глядел в огонь, и в свете алых языков пламени глаза его странно, влажно поблескивали. – Вам просто внушили это… навязали… сковали ваш разум, чтоб заставить поверить в неизбежность позора. Нас же двое всего было, в том трактире. Трактирщик мог взять вилы и…
– И на благородного мессера? – зло спросил Марвин. Внешне необоснованная злость в его голосе осталась Робином незамеченной.
– Да всё равно. Если б правда думал, что нет ничего страшнее позора – всё равно…
Мальчишка смолк, но Марвину уже кусок в горло не лез. Мучительная тревога и жгучий стыд, которые не давали ему спать последние месяцы и от которых он только-только, казалось, избавился, вцепились в него с новой силой. Безумно захотелось убить кого-нибудь – плевать кого, да хоть бы этого тупого толстяка, своими мутными речами снова растравившего ему душу… Но на деле Марвин понимал, что должен благодарить мальчишку – за то, что тот так вовремя напомнил ему о том, о чём он едва не забыл. Поразительно, Марвин и предположить не мог, что у него такая короткая память…
Или просто он в самом деле испугался. Испугался тогда, там… этих глаз… и этой улыбки… того, что эти глаза и эта улыбка могут с ним сделать. Испугался просто до одури, потому что никогда не видел ничего подобного. И просто убить здесь было бы слишком просто… и совершенно неправильно. Нет, за этот страх, за то, что впервые в жизни Марвина заставили его испытать, полагалась совсем другая расплата. И он на целых три дня напрочь забыл об этом! Стоило отогреться да отожраться – и забыл. Как будто вполне смог бы с этим жить…
– Сэйр Марвин, – голос Робина из темноты звучал испуганно, – что с вами?
Марвин поднял на него затуманенный взгляд.
– Ты всё правильно говоришь, парень. Всё правильно. Скажи, что ещё хотел.
– Да ничего, – стушевался мальчишка. – Я, это… я имел в виду…
– А, плевать, что ты имел в виду, – сказал Марвин. – Главное, что ты сказал. Может, из тебя и получится толковый герольд.
Робин вновь покраснел – на сей раз от удовольствия, и пробормотал:
– Благодарю
