взглядом, поинтересовался он.
Откуда они все, всё знают. У меня что, на лбу написано?
– Ну у тебя и прозорливость! – подыграл я. А что оставалось делать?
– Да, я такие вещи чувствую нюхом, – надо было видеть, какая гордость воцарилась на его лице. Хотя я был уверен, измени он жене и чувство вины его просто сожрало бы. Но в данную минуту мне надо от него только одно. И чем больше я смогу его расположить к себе, тем лучше.
– И в чем тебе нужно помощь?
– Одолжи мне свою машину на пару часов. И я растянулся в улыбке, насколько хватало моих мышц.
Первый раз в жизни я видел такую реакцию. Точнее не реакцию, а мимику лица. Глаза, любителя арбузов, просили о пощаде и умоляли не подтверждать то, что ненароком услышали уши. Брови стали собираться в кучку, пытаясь заставить продуктивно поработать мозги, которые всецело были под властью приятных мыслей об воображаемых интрижках. А рот просто раскрылся, скорее всего для того, что бы не перегрелись все остальные, напряжённо работающие, механизмы.
– Но мы собрались домой, – с трудом выдавил он.
– Может, ещё немного погуляете, по набережной, – как бы размышляя, настаивал я. – Я постараюсь как можно быстрее. Возьми, на всякий случай ключи от моей машины.
Это я зря сделал. Его глаза округлились, и на лице выступил неподдельный страх.
– А что это за всякий случай?
– Да нет ни какого случая. Просто, тебе будет так спокойнее, – всеми силами постарался приободрить я и аккуратно сунул ключи ему в карман.
Тут, неожиданно, включился его мозг. Вероятно, мысли-интрижки закончились.
– Но мы уже собрались домой. Ты же знаешь, я тебе отказать не могу, но вот она, – он покосился в сторону жены. – Что я ей скажу? – посмотрел он на меня с лицом от Шуры Балаганова.
– Я ей сам всё объясню, – подбодрил я и пока он не передумал, поинтересовался, где ключи.
Он махнул ключами из-под арбуза.
Когда, долгожданные ключи упали в мою руку, я вздохнул с облегчением. Основную часть оперы мы отыграли, теперь осталась увертюра.
Мы развернулись к «последнему бастиону». Полушёпотом я поинтересовался об имени многоуважаемой супруги.
– Лариса Степановна, – ответил Епифаний.
Мы оба расплылись в дурацких улыбках, явно свидетельствующих о какой-то малоприятной для её ушей просьбе.
– Лариса Степановна, дело в том, что мне очень нужно передать директору вашего мужа важные документы, но, к сожалению, я должен сегодня остаться здесь. Ваш муж любезно согласился подождать полчаса, пока я не привезу бумаги, и отвести их в Симфи (аборигенское название Симферополя), – всё это было выпалено мною с напускной серьёзностью.
Лариса Степановна прожгла глазами собственного мужа. Всё, что он мог ответить, это скопировать всё ту же удивлённо-идиотскую гримасу а-ля Шура Балаганов. Она перевела взгляд
