чист и прозрачен, будто его нет. Торопишься умыться: прозрачная, ледяная тяжелая вода мгновенно прогоняла ночную лень. Позавтракав сыром и хлебом из тандыра, бежишь гулять.
Вчера, после долгой разлуки оказавшись, наконец, дома, прежде всего, услышал запах свежевыпеченного хлеба. Всюду тишина и чистота, кажется, кресла, стол, зеркало никогда не трогались с места. И вот встречают меня мать с отцом. На столе уже стоит чечевичный суп и плов.
Все так и напоминало детство. Я сел за стол, проглотил несколько ложек, от волнения даже не мог есть. Мать спросила: не захворал ли я?
– Спасибо, мама! Дай мне сначала насмотреться на вас, – ответил я.
Разговор о переезде в Лондон я решил отложить. Отрезав кусок хлеба, начал медленно жевать. Тем временем мать уговаривала меня: «Сынок, съешь хоть ещё немного. Ведь это твой любимый суп». И вдруг она начала разговор о том, что ее старший брат, который долгое время был главой нашего города, лежит в больнице, и мне надо обязательно навестить его.
***
На следующее утро, когда я проснулся, в доме уже пахло свежевыпеченным хлебом и чаем с чабрецом. Звенела посуда. Я наспех позавтракал и стал собираться к дяде. Мать уже приготовила пакет с гостинцами для него.
…Центральную больницу отремонтировали и покрасили. Теперь она пурпурного цвета. Мне в голову не пришло бы покрасить онкологическую больницу в такой цвет. Видимо, главврач думает иначе… «Где лежит больной? В онкологической больнице пурпурного цвета». Даже немного смешно.
Зашел в здание с центрального входа. Седой охранник с чёрными усами вопросительно посмотрел на меня.
– Извините, – говорю я, – скажите, Аскеров Афган в какой палате лежит?
– Кто? Аскеров Афган? – он надел очки и внимательно посмотрел в журнал. Затем встал. – Вы к нему? А что же сразу не сказали? Он лежит в палате «312», один. Третий этаж. Вы же понимаете, что утром посещать больных нельзя? Думаю, главврач ничего не скажет, если увидит вас, – говорил он с особой гордостью. – Простите, молодой человек, вы кем будете Аскерову Афгану?
– Племянник… Приехал из Баку, – ответил я и направился к лифту.
Мне всегда кажется странным, что мужчина интересуется чужой жизнью. Женщин хоть как-то можно понять, мужчин – нет. На мой взгляд, это одно из отличий мужчины от женщины. Пока лифт спускался на первый этаж, рядом встал мужчина в белом халате.
Закрылись двери лифта. Человек в белом халате нажал на кнопку третьего этажа. Вид у него был озабоченный. А как иначе? Попробуй работать хирургом-онкологом. Это не простая задача.
Кабина медленно ползла вверх, остановилась. Мы оба вышли и оказались на площадке, куда выходили разные двери с золотистыми ручками.
– Где номер 312, вернее палата 312? – бросил я, не глядя в его сторону, в надежде, что он ответит.
– Не знаю, – ответил врач и ушёл.
– Благодарю, – сказал я, скрипя зубами.
Пожилая женщина
