не жадную до плотских утех юную женщину, но наивное, хрупкое, невинное создание, которое принудили вступить в брак из политических соображений, дитя, еще не готовое делить постель с мужчиной. Во время его визитов она вовсе не была той искушенной женщиной, которую так хорошо знали я, ее рабы и, надо думать, Йейак-Нецтлин. Жадеитовая Куколка облачалась в одежды, искусно скрывавшие соблазнительные формы и придававшие ей трогательную хрупкость ребенка. Каким-то непостижимым образом коварная красавица ухитрялась ослаблять свою манящую ауру плотского вожделения, не говоря уж о том, что от ее обычного высокомерия и вспыльчивости не оставалось и следа. Обращаясь ко мне, она ни разу не назвала меня унизительным именем Выполняй. Удивительно, но истинная Жадеитовая Куколка была способна оставаться для собственного супруга тайной, сокрытой, как говорят у нас, «в мешке и в ларце».
В присутствии своего господина она не только не позволяла себе томно возлежать на кушетке, но даже не садилась на табурет, а лишь смиренно стояла на коленях у его ног, смущенно потупив взор. Голос девушки звучал как робкий лепет невинного ребенка, так что, не будь мне известна вся ее подноготная, я и сам бы поверил, что передо мною наивное дитя.
– Надеюсь, теперь, в обществе земляка, тебе уже не так скучно и одиноко, как раньше? – спросил ее как-то Несауальпилли.
– Аййо, мой господин, – отозвалась Жадеитовая Куколка и улыбнулась, продемонстрировав трогательные ямочки на щеках. – До чего же я благодарна Микстли. Он все мне показывает, объясняет, что к чему, а вчера даже сводил меня в книгохранилище и прочел несколько величайших стихотворений твоего досточтимого отца.
– Ну и как, тебе понравилось? – поинтересовался юй-тлатоани. – О да, очень. Но еще больше мне хотелось бы послушать собственные сочинения моего супруга и господина.
Несауальпилли, разумеется, не упустил случая продекламировать несколько своих произведений, хотя с подобающей скромностью и отметил, что гораздо лучше эти стихи звучат в сопровождении барабана. Мне лично больше всего запомнилось стихотворение, воспевающее закат. Его завершали следующие строки:
…Как дивных цветов ярчайший букет
Опускают в вазу из самоцветов,
Так и бог лучезарный скрывает свой свет,
И уходит день, вместе с солнечным светом.
– Какая прелесть! – выдохнула Жадеитовая Куколка. – Но до чего же грустно стало от этих стихов у меня на душе!
– На тебя так действует закат? – удивился правитель. – Нет, мой господин, просто я подумала о боге солнца. И о богах вообще. Я знаю, что со временем познакомлюсь со всеми богами твоей страны, но пока мне не хватает тех, к кому я привыкла у себя на родине.
Что, если я осмелюсь попросить у высокочтимого супруга разрешения поставить в этих покоях несколько особенно дорогих мне статуй?
– Моя дорогая Куколка, – с добродушной снисходительностью
