было ни полиции, ни солдат.
– А что тут происходит? – спрашивал Артём.
– А кто его знает, – отвечали ему.
Один совсем юный парень наотрез отказался пить.
– Грядёт Судный день! – завопил он.
Его тут же взяли в круг.
– Заткнись! – пьяно зашипели на него.
– По роже его! Убить! – закричали вокруг.
– Апокалипсис! – запищал парень.
Пьяные и злые люди бросились на него. Кто-то выхватил нож и всадил его парню прямо в сердце. Толпа довольно зашумела.
– Хорошо! – горланили мужики.
Артём попытался уйти, но понял, что зажат среди сотен людей, столпившихся на крохотном пятачке возле входа в метро.
Сзади снова зашумели. Кто-то крикнул, что запустили поезда.
– Куда поезда? – спрашивал Артём.
Но его уже никто не слушал. Поток подхватил Артёма и понес к станции, вниз по лестнице. Он почувствовал, как падает, быстро скользит по ступеням.
Артём попытался ползти. Люди бежали по нему.
– Спасите! Помогите! – захрипел он.
Но они всё бежали и бежали. Тяжёлый ботинок врезал ему в висок. Всё стихло.
Хорошая сделка
1. Мякишев
Утром в пятницу пошёл дождь. В марте валил снег, в апреле было уже плюс двадцать, а теперь вот – дождь. Михаил Фёдорович Мякишев читал в газете, что весна будет мокрой. С майскими грозами. До мая оставалось ещё десять дней. Дождь начался уже сейчас. Первый дождь после снега.
Михаил Фёдорович завтракал в одиночестве. Жена его – Ольга Дмитриевна – полчаса назад увела их дочь Зину в школу и сразу же поехала на работу – на другой конец города.
Ему-то было ехать всего полдюжины остановок на автобусе. Мякишев вздохнул и залпом проглотил маленький стаканчик кефира. Он допил чай, смахнул крошки от приготовленных супругой бутербродов с варёной колбасой в тарелку с унылой зелёной каёмкой и положил её в раковину. Михаил Фёдорович посмотрел в окно.
Дождю он даже немного радовался. Первая весенняя жара его начала утомлять. Он вообще плохо её переносил. Хуже всего было летом. Тогда Мякишев отправлялся на работу даже с охоткой: их маленькая каморка, где они плечом к плечу вот уже с десяток лет трудились с Алексеем Петровичем Хомяковым, находилась на цокольном этаже, отчего даже в самое пекло там всегда было прохладно.
В такие душные дни Михаил Фёдорович уходил с работы с сожалением, представляя себе будущие страдания: душную улицу, душный автобус, такую же душную квартиру. Дома, казалось ему, дышать было труднее всего: за день закупоренное пространство раскалялось, несмотря на толстые гардины на окнах. И когда, вернувшись, он или жена отворяли форточки и деревянные рамы, в квартиру лишь лениво тёк удушливый пыльный воздух раскалённого города.
Давно, ещё студентом, в дождливую погоду Мякишев даже писал стихи. Над его мечтательными рифмами тогда все посмеивались.
