вызывающая, суперфеминистская манера задевать зрителей отдавали обжигающим пламенем. Ее номер состоял из виртуозного жонглирования ножами и скипетрами, дикарских танцев и едких острот, которыми она осыпала мужскую половину своей аудитории – чьим предвзятым, сексистским отношением она объясняла неудачу того или иного трюка. Хохотали почти все – Флашгерл знала свое дело. Джек ни разу не видел, чтобы она всерьез разозлилась на какого-либо мужчину из числа зрителей. И все же она потихоньку сдавала – возраст сказывается, сорок пять уже: плечи устало опущены, во время танца чуть заметна одышка… Джеку пришло в голову, что несколько десятилетий пристрастия к сигаретам дают о себе знать.
А впрочем, настоящий баскер работает и больным, и здоровым – будем надеяться, что она лишь превозмогает простуду.
«Табор» раскинулся в конце извилистой дорожки – ряды небольших костюмерных фургончиков, огороженных колышками с натянутой лентой. Над этой частью парка господствовала лунная тень громадного элеватора, и здесь, почти незаметного в полумгле, Джек обнаружил Джо-Джима: тот сидел на перевернутом белом ведре и ел фруктовый салат из пластикового судка.
Он скользнул по Джеку пустым взглядом.
Ничего не помнит.
А потом что-то как бы тренькнуло – в голове у Джо-Джима – и он приветственно взмахнул вилкой, устроив целый фонтан из кусочков апельсина.
– Видеть Джека я так рад – здравствуй, мой пропащий брат!
– С кем имею честь сегодня беседовать? – спросил Джек, обмениваясь рукопожатием в масонско-баскерском стиле: энергичный шлепок ладонями и мелкий перебор тремя пальцами.
– Сегодня мы Джим. Джо в Чикаго, у него отпуск. Вернется через неделю. Нас не забывает, справляется каждый день: что, мол, да как.
Джо-Джим работал пантомиму – исполнял акробатические номера с невидимым партнером. Когда он был в ударе, его искусство просто ошарашивало. Лишь на несколько лет старше Джека, сейчас он выглядел постаревшим, да и смотрелся так, словно его плохо кормят. Глаза беспокойные, впавшие; на высоких скулах темная желтизна; щеки и подбородок поросли двухдневной щетиной. Запястье плотно перехвачено несвежим бинтом.
«Опять полоснул, – пришло Джеку в голову. – А впрочем, вряд ли серьезная попытка».
– Ты почему не выступаешь? – спросил Джо-Джим. Он настаивал, чтобы его звали обоими именами, и не важно, кто присутствует в данный момент. Мало кому было известно, что его номера всякий раз исполнялись то одной, то другой половинкой истинно раздвоенной личности.
– Крысята объявили забастовку.
– Вот он – возраст, что у крыс, что у меня… – кивнул Джо-Джим, «вечнозеленый» пессимист. – Времена нынче не те, Джек…
Он достал пачку сигарет, вытряхнул одну себе в ладонь.
– Отгоняю демонов, – сказал он и прикурил, сощурив один глаз.
– Кстати,
