Демьянович часто вспоминал странника, отца Пафнутия, и сердцем тянулся к монастырской жизни.
Прошел еще год, и опять наступило лето. Оно в этом году было сухое и жаркое. Колодцы пересохли, и вся природа томилась без дождя. Начались бедственные лесные пожары. Участок Василия Демьяновича пока еще не горел, но синяя горькая дымка уже застилала всю округу. Спасаясь от пожара, на его участок перелетали стаи птиц, бежало всякое зверье, ползли змеи. Болото было уже густо заселено, и Пиратка без устали всю ночь заливался лаем, отгоняя от дома волков, чуявших лошадь. Василий Демьянович ездил на соседние участки, помогая гасить горящий лес, а дома усердно молился Богу, полагая по тысяче земных поклонов. Он ежедневно читал в Библии повествование о том, как Бог на три года заключил небо и вся страна Прииорданская стенала от засухи и голода. Он не уставал повторять слова Христа: «Просите во имя Мое, и дастся вам». И он просил Бога подать на землю дождь, чтобы спасти лес и лесное зверье. Чтобы было крепче, он перед святыми иконами дал обет, что если Бог пошлет хороший дождь, то он, Василий Демьянович, до конца жизни пойдет служить Ему в монастырь.
И, видно, угоден был Господу этот обет, потому что с запада потянулись облака, к вечеру сделалось мрачно от туч и холодного ветра. Где-то глухо ворчал гром, полыхали отдельные зарницы. Ночью Василия Демьяновича разбудили страшные раскаты грома, в окнах блистали синие зигзаги молний, и на землю обрушился ливень, постепенно перешедший в мелкий, докучливый, беспрерывный дождь, продолжавшийся до утра. Утром уже вновь ярко сияло солнце, воздух очистился от дыма, и в освеженном ливнем лесу весело распевали птицы, а с болота доносился дружный хор тысяч квакающих лягушек.
Василий Демьянович раскрыл Библию, и его взгляд остановился на 132-м псалме:
Как хорошо и как приятно жить братьям вместе!
Это – как драгоценный елей на голове, стекающий на бороду, бороду Ааронову, стекающий на края одежды его; как роса Ермонская, сходящая на горы Сионские, ибо там заповедал Господь благословение и жизнь на веки.
«Ну что ж, старина Василий, – сказал он сам себе, – надо выполнять данный обет».
Он отвел пса Пиратку и лошадь на соседний участок, подарил знакомому егерю свое, надо сказать, отличное зауэровское ружье, положил в котомку Библию, иконы и большой ломоть хлеба и отправился в монастырь.
Монастырские каменные святые врата были выбелены известкой, и над входом парящие Архангелы трубили в золотые трубы, извещая грешный мир о Страшном Суде. Полукруглая надпись на арке ворот гласила: «Приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы».
Монастырский придверник провел Василия Демьяновича к игумену. Тот, высокий худой постник, похожий на святого Иоасафа Белгородского, приветливо принял его в своих покоях.
– Ну что, брате, зачем пожаловал к нам в монастырь?
– Желаю жизни постнической и во вся дни жизни моей Богу послужить желаю по обету.
– Ну
