с определенной, ограниченной сферой самостоятельности в пределах поставленных задач. Троцкий утверждал, что своими претензиями на полную автономию Бунд выражает недоверие партии; что принять условия Бунда означает «признать свое нравственно-политическое банкротство», совершить «нравственно-политическое самоубийство». Решительно отвергая федеративное устройство партии, Троцкий требовал, чтобы Бунд был подлинно партийной организацией, внутренней составной частью социал-демократии, а не «договаривающейся стороной», каковую роль он пытался играть. Не удовлетворившись сказанным, Троцкий на том же заседании попросил слово еще раз, дополнив новыми аргументами, в основном эмоционального характера, свою прежнюю критику Бунда. Наконец, 3 августа Троцкий вновь выступил по тому же вопросу: о месте Бунда в партии. На этот раз от частностей оратор стремился протянуть логическую нить к значительно более общим сюжетам. Он формулировал свое представление о социал-демократической партии в целом как о единой организации «с большей или меньшей, конкретно определяемой автономией частей». Более того, как и другие делегаты, Троцкий втянулся в малоперспективную псевдотеоретическую дискуссию о том, что такое нация и что такое раса[273].
3 августа на съезде началось обсуждение программы РСДРП. На следующий день Троцкий, однако, предложил временно прервать дебаты по программе, чтобы возобновить их после обсуждения программы на заседании специально избранной для этой цели комиссии. Высказанная идея представилась делегатам плодотворной, и ее поддержали. В связи с тем, что среди делегатов начались споры, должна ли комиссия обсуждать всю программу или же только ее общую часть, Ленин и Троцкий совместно выступили за передачу в комиссию всего текста. Это предложение также было принято[274]. Тем не менее 4 августа прения по программе еще продолжались, и Троцкий взял слово при обсуждении этого основополагающего документа. В полном согласии с Плехановым и Лениным он критиковал позиции «экономистов» – Мартынова и Акимова[275], особенно последнего, который возражал против включения в максимальную программу требования диктатуры пролетариата. К этому времени молодой социал-демократ уже хорошо научился приклеивать уничижительные ярлыки своим оппонентам. Он утверждал, что, отрицая диктатуру, Акимов впадает в обычный «социал-реформизм», что диктатура пролетариата будет «не конспиративным «захватом власти», а политическим господством «организованного рабочего класса, составляющего большинство нации»[276]. Иначе говоря, позиция Троцкого по обсуждаемому вопросу пока еще не расходилась с представлениями основной части европейской социал-демократии, которая отодвигала «социалистическую революцию» на то неопределенное утопическое время, когда рабочие станут составлять более половины всего населения той или иной страны.
Абсолютная ценность демократических принципов была для Троцкого столь же неоспоримой, как и для представителей всех течений
Акимов (настоящая фамилия Махновец) Владимир Петрович (1872 – 1921) участвовал в народнических кружках, а затем в социал-демократическом движении с середины 1890-х гг. Был одним из лидеров «экономистов». С конца 90-х гг. жил в эмиграции. С 1903 г. меньшевик. В 1905 г. возвратился в Россию. После революции 1905 – 1907 гг. отошел от политической деятельности, занимался изучением истории социал-демократической партии и работой в кооперативах.
