Лежать на гальке, знаете ли... Он замер. Спине действительно было неудобно. Он резко, даже судорожно сел, ощущая между лопаток горячие отпечатки. Сердце ухнуло куда-то вниз. Он совершенно отчетливо и сразу понял, что никакой это не сон. Какой, к чертям собачьим, может быть сон, если перед тобой расстилается широкая гладь реки с еле видимой рябью, отблескивающей в лучах солнца, шипит накатывающая на гальку вода... А запах! Ни с чем не сравнимый запах свежего хвойного, с примесью нагретого плавника, воздуха! Он даже щипать себя не стал. А просто поднялся и, осторожно ступая по камешкам, пошел вдоль берега. Потоптался у воды, попробовал пальцами. Прохладная... Бездумно повернулся и боком, боком приблизился к скалистой стенке с пробивающимися местами сосновыми ростками. Приложил ладонь. Шершавое и теплое. И что теперь? Солнце уже касалось верхушек деревьев, отбрасывая длинные тени. Стало быть, вечер. А он один на пустынном берегу. «На берегу пустынных волн...» В спортивных трусах... Можно сказать, что без ничего. Ну и как сочетается наш воинствующий материализм вот с этим явлением? Из прошлой жизни – только трусы, а из нынешней – целый мир вокруг! Такой знакомый чудесный мир! Но ведь это невозможно... Или все-таки возможно? «Хочу обратно, – подумал он, – хочу в свою привычную колею. Здесь прекрасно, но надо сначала понять... А чтобы понять, нужна спокойная обстановка... Своя... Но ведь и эта своя. Нет, пока еще нет. Не своя... Хоть и знакомая...» Ему так захотелось вернуться, так захотелось. До боли в затылке. И он снова оказался здесь, в карантинном отсеке. «Знаешь, Брюс, я ведь не испугался даже. Удивился, да, но не испугался. Просто было как-то до невозможности странно. Запредельно. Ну, вот ты точно знаешь, что этого не может быть, а оно есть. И еще как назойливая муха всё время зудела мысль, что вот теперь надо будет как-то это объяснять, может быть, даже оправдываться, что появятся в связи с этим какие-то определенные неудобства. Ну, ты понимаешь...» До утра он так и не уснул, беспокоясь, ворочаясь с боку на бок, вновь и вновь переживая свое ирреальное путешествие. Он ждал, что вот сейчас, с минуты на минуту, прибегут взволнованные биологи и медики и начнут выяснять, что это случилось с показаниями приборов. Откуда появился провал в записи. «Сколько меня не было? – прикидывал он. – Минут десять? Или пятнадцать?» Вполне достаточно для всеобщего ажиотажа. Приборы глючить не могли. Они никогда не глючили. Во всяком случае, на его памяти. Да и не слыхивал он никогда о таком. Но время шло, и всё было спокойно. Обычные контрольные проверки. Не более того.
Тогда он расслабился и стал прокручивать кино обратно, попутно анализируя ключевые моменты. И пришел к выводу, что причиной всему мог быть только их недавний прокол пространства. И даже не столько прокол, сколько их непонятный возврат в точку старта. А уж когда он сегодня услышал о пресловутом «мерцающем выходе» и неадекватном поведении кошки Эммы, всё встало на свои места. «И тут еще ты рассказываешь о какой-то сфере. Вот и получается, что ходившие на ПП-1 живые существа приобрели необычайные способности. Правда, возможны исключения. Надо бы остальных порасспросить...» Остается только один неясный для него момент. Почему приборы