Бонни. Она сказала это совсем тихо, произнося слова одно за другим, словно кидала в пруд камушки.
Мэтт почувствовал, что его лицо становится серым.
– Насколько… плохое?
– Настолько, что… я никогда такого раньше не чувствовала. Ни когда убили Елену, ни с Клаусом, ни с кем. Я никогда такого плохого не чувствовала. Это что-то очень плохое и очень сильное. Никогда не думала, что что-то может быть таким сильным. Оно давит на меня, и мне страшно…
Мередит оборвала ее:
– Бонни, мы с тобой обе понимаем, что выход только один…
– У нас нет выхода!
– …понимаю, что тебе страшно…
– Ну кого мне звать на помощь? Я бы позвала… но звать некого. Я могу смотреть на твой фонарик и попытаться представить себе, что это огонь, и войти…
– В транс? – Мэтт бросил на Мередит сердитый взгляд. – Мы же решили, что она больше не будет входить в транс.
– Клаус уже мертв.
– Но…
– Меня никто не услышит! – завопила Бонни и, наконец, громко разрыдалась. – Елена и Стефан слишком далеко, да к тому же они, наверное, уже спят! А больше тут никого нет!
Всем троим пришлось сгрудиться, потому что ветки дерева придавливали их передними сиденьями. Мэтт и Мередит оказались достаточно близко друг к другу, чтобы переглянуться через голову Бонни.
– Хм, – задумчиво сказал Мэтт. – Мы… уверены в этом?
– Нет, – сказала Мередит. В ее голосе звучали и тоска и надежда. – Помнишь то утро? Какая уж тут уверенность? Вообще говоря, я уверена, что он все еще где-то рядом.
Теперь плохо стало Мэтту, а Мередит и Бонни выглядели странно в голубом свете фонарика.
– И… перед тем, как это произошло, мы много чего успели обсудить…
– …главным образом, о том, что изменило Елену…
– …что это была его вина.
– В лесу.
– При открытом окне.
Бонни всхлипывала.
Мэтт и Мередит смотрели друг на друга и, кажется, пришли к молчаливому соглашению. Очень мягко Мередит произнесла:
– Бонни, попробуй докричаться до Стефана, разбудить Елену или… Или попросить прощения у… Дамона. Боюсь, что придется сделать именно это. В конце концов, он никогда не желал нашей смерти. И, кроме того, он же должен понимать: вряд ли он легче заполучит Елену, если убьет ее друзей.
Мэтт недоверчиво хмыкнул.
– Может, он и не хочет, чтобы погибли мы все, но с него станется подождать, пока погибнет кто-нибудь из нас, а потом спасти остальных. Я никогда не доверял…
– Ты никогда не желал ему зла, – громко перебила его Мередит.
Мэтт моргнул и закрыл рот. Он почувствовал себя полным идиотом.
– Так, начали. Фонарик включен, – сказала Мередит, и даже в такой ситуации ее голос был ровным, ритмичным, убаюкивающим. Жалкий крохотный
