style="font-size:15px;"> Балансировочный оптимум, инициатива не наступившей гармонии,
Болезненной иронией порождает исток,
Восход кинетикой плетённый срастается с взором,
Взаимность нерукотворная, она есть божество,
Движение за движением, порождение за порождением,
Лишь этим полнится сущность,
Иначе её нет, она разогналась в безконечном падении,
Но вдруг в полёте очнулась, волю узрев зримою участью.
В миг неожиданно рассеялась толпа, вокруг как было пусто, так и осталось,
Вот и настаёт ад, настигает всеобъемлющим послевкусием остаточности, здесь просто ничего не бывает, ничего, ни величия, ни малости, ни искусности, аморфная некомфортабельность.
– Они уходят, они бегут, они презрели мою дорогу, мой путь, всё потеряно и ничего не вернуть, в моём бреду не все утонут, но пожелал бы вам хоть глаз мокнуть, немного и тихонько, я никому не расскажу.
Огни далёкие ведь светят, великолепия им вдоволь, нужны покорения, иначе никакого сюжета, иначе нет от воя проку.
Свершение воздвигает меры и обрамляет суть, именно в свершениях рождены все жесты роковые, сего мира формы сумев изогнуть.
Я бы выжил, но не в этом мире, но не тут, мои лиры мою душу несут, посмертно и пожизненно, рождённый – уже безсмертен, но лишь пока не умер, ничего нового, всё как и прежде, красота и ужас, нет никакой спешки, даже свет никуда не торопится, другие темпы, иная хронология, мирские циклы губительно медлительны, хотя всё уже вплетено в этот круг, всевладычица безысходность, всевладычица несусветность тупиковыми петлями вершит и правит судьбы, всякую непокорность предстающую вновь и впервые, что выходками произвольными провозглашает толк.
Я видел, как голуби мира пестрят в полёте и срут на выщербленную поверхность были, видел их милость кивающих голов марширующих шествий, что годится лишь мякотью нежной в плове и в супе.
Подобно темы щекотливые порицательных россказней неотлучных, хлопают и исчезают, словно крылья в дали небесных высот.
Любой звук разглаживается исходящей волной, мимолётом прокатываясь по массе воздушной, так и мы гости вселенских пучин раскидываем кости и флюиды, словно верблюды немые слюни растягивают средь миражей по дюнам пустынным в надеждах влагу вкусить и ещё одно утро увидывать.
Омываются друг в друге чьи-то души и поют:
Мы потеряны в чертогах тоски расставаний, раскиданы в ветвях вьющейся блудницы,
Испещрены в жажде покаяний, о стены разбиваясь воздвигнутой в себе темницы,
Луч струйкой тусклой пробивается сквозь залежи хранящейся наивности,
Хочется ускользнуть по его нити, просочиться из недр, потоком выплеснувшись,
Прилечь на ледники талые, сплавиться под давлением яркого светила,
Чтоб массы плотских формаций в журчащем ручье рассеялись,
Вон над горизонтом облако пара стремится к
