вспять. Вспомни ворона с крыльями надломанными, он не торопится, но пристально глядит по сторонам, резкий испуг, плоть вся вздрогнула, словно укус змея бодрящий, пригрелся на тёплой грудине, убаюкался в амплитуде дыхания волн спящих.
Но вселенский ад сильнее сна, сей обитель прорезает свои контуры сквозь любые подобия отразившиеся из мира сутью в отблесках глаз изумляющегося существа.
Аромат волос ускользает, что в памяти хранился,
Образ вьющихся локонов божественных нежно касается лица, утихшим ветром пронизывает,
Источник порывов исчез, его нет, только нервные волокна сплетаясь цепляют небыль,
Растворяется голос мысли в тиши, словно нити шёлковых струн утопают в напевах,
Остаточность мерклая воем восходит с глубин,
На самом дне израненный некто, но его не видно,
Жажда не находит пристанища, воспаряет ввысь из бездонных недр,
Но что-то осталось, в зное прохладой стелется лаская уставшую плоть,
На глазах тает безконечность, словно сахарный кристалл, алмазами святил по ним рассыпана.
Кто она? По ней сей возглас возник!
Отдаю ей жизнь, покорён блеснувшей неожиданностью мига,
Под небосводом словно нет тревоги, лишь лозы вьюнковые прорастают испивая соки плотские,
С корнями сердце выдрано, распахнулся цветок, он коснулся безпредельного тягой безпрерывной,
Корень в почве томлённый удержать его не в силах, и никто не смог,
Дай мне ещё сил, безликий, восходит твоей любовью взросший плод,
Ощущаю шевеления тихие, накатывают приливами со всех сторон,
Просьба была услышана, если раздаётся волей в неведомость проникший голос,
Нет боли лишь в бездушных истоках, жизнь из оков своих вырвалась искрами полыхнувшими колоритом чувств,
Так солнце из себя выныривает, рассеивает пыл, нарушая вселенский покой творческой силой.
Ночь в аду.
Ускользающим веянием в шёпоте дней взгляд очарован образом ночи,
Незнакомой загадкой таится в покрове теней, блик тёмных волос, блеск глаз в одиночестве,
Миг утопает в ней, но я словно прохожий, иду и думаю о новшествах,
Цепляю шорохи аллей, вдыхаю аромат растений, ведь и им присуще бережное хранение, краёв, что переступают смело с гибелью верной в игре,
Так форму обретает всё живое, так мир изношенный обламывает хрупкие стороны о пророчества и становится круглым,
Я отвлечён от всей вселенной, в забвение выпущены все контуры непостигнутые,
Не знаю, сколько нам отпущено и есть ли в бытии, то место, где страстью вопиющей омываются пленённые друг другом,
Но знать и верить не хочу, сие достойно только чувства, словно дикий зверь попавший впервые в зыбучие пески, паническою участью проглатывает единым вдохом жизнь,
Никому не под силу
