силу складываюшихся частиц случается, ничего не исчезает, ничего не появляется, но форма меняется необратимо и постоянно, только виднеется след в виде предстающем, и ничего кроме того не существует, сплетается сущность бытия в стремлении буйном. Кто его видит и кто направляет, если некому чувством его обернуть? Каждая корпускула без помощи мается, но никому неведомо есть ли здесь задумка, кроме уже существующей. Изначально ведь её не может быть, но и начала тоже нет, коль пустота из себя ничего не порождает, а значит существующая материя есть всегда, лишь в разных формациях есть несотворимое, и лишь тем порождается замысел.
– Для чего ведаешь мне тайны бытия? Пригодятся ли? Бренная жизнь в тупике глупостей и потреб пресыщать плотские побуждения. Нужно ли выйти за пределы и как?
– Стоит ли лгать, если не умеешь ведать суть? Получается тупик заблуждений во благо любого посягательства, непробудный блуд, умолишение под предлогом впечатлений и эмоциональной кражи всех благ подвернувшихся.
Если хоть малейший выбор может истину встрепенуть, значит то не истина, а прихоть,
Ты знай, внимая сей посыл не определяющий адресанта, но исходящий к неминуемости,
Что меня нет в сим, если тебя ведёт кто-то за очередной иллюзией, не существует, пока имеет место быть нечто большее действительной сути, не являясь таковой,
Не желаю и не буду впадать в тупик ублюдочности, коим принято приукрашать и припудривать всякую глупость, я есть истина и сию в безмерность несу.
Прекрасные тона, волосы колосья и кожи нежный бархат ублажает взгляд, она плывёт в суетности будней, подобно раненый цветок небрежностью, но чары не отъять, не вырвать, не отрезать, лишь мимолётный взгляд сползающей надеждой ускользает, лишь миг сплетённый в вечности негаданно возник, исчез, неведомо зачем, некому проверить значимость восторга, рвущаяся жизнью неотлучность, никем не предопределенная, всё давно здесь есть, и мы творящим жестом произвольности поводим, так водит по осколкам изумруда несметный звёздный луч,
Всё, чего не было вчера, уже предстало, невозможно вселенский пыл отсрочить, но будет или нет, как разродится суетность плотская, не предначертано ни адом, ни божественностью, тотальная подвластность всеобъемлемости, что присуща каждому случаю, пред ней и ей изящно извиваясь пламенем агонии, от вдоха первого терзая груз материи, пока не исчерпается мелодия симфонического звона, резонирующего в такт плывущего изящества мгновения.
И тут я проснулся. Вдали виднеется берег, немой вдаль смотрящий невнятно мычит.
– Что за место? Не стоит ли поведать и провизией запастись?!
Причала нету, пристани не видно, дикий край, но много растительности, а значит живность есть. Кто знает? Кто знает?
– Будем плыть вдоль, пока не наткнёмся на признаки хозяйской деятельности!
Тёмные осколки ночи звенят ссыпаясь, шёлк полотен незыблемо лоснится,
И только шелест волн в простор
