в развитии стран БРИК, но уже с 2008 года экономики этих стран продолжают набирать обороты, несмотря на проблемы, поразившие американскую экономику.
Как бы мы ни интерпретировали имеющиеся данные, важность БРИК в обеспечении мирового экономического роста не подлежит сомнению. Личное потребление в странах БРИК резко увеличилось. В Китае в период между 2001 и 2010 годами внутренние расходы увеличились на $1,5 трлн, или примерно на размер экономики Великобритании. Увеличение в остальных трех странах было примерно на том же уровне, может быть, даже чуть большим. На страны БРИК сейчас приходится около 20 % объема мировой торговли по сравнению с менее чем 10 % в 2001 году. Торговля между странами БРИК растет гораздо более быстрыми темпами, чем мировая торговля в целом.
Учитывая успехи БРИК, неудивительно, что многие страны в настоящее время соперничают за право называться «новыми БРИК». Когда я общаюсь с друзьями из Индонезии, они указывают на то, что вместо термина БРИК должен использоваться термин БРИКИ. Мексиканские политики заявляли мне, что это понятие должно на самом деле выглядеть как БРИКМ. В Турции хотели бы видеть БРИКТ.
В 2003 году мои коллеги из Goldman Sachs Доминик Уилсон и Рупа Пурушотаман подготовили статью, расширяющую мои прогнозы до 2050 года{2}. Они предположили, что к 2035 году Китай может обогнать США и стать крупнейшей экономикой в мире, а к 2039 году совокупный ВВП стран БРИК превысит суммарный объем экономик стран G7.
Эта статья привлекла много внимания, хотя большинство в то время считало этот прогноз нереальным. Тем не менее наши последующие исследования показывают, что ВВП Китая может достигнуть уровня США уже в 2027 году (или даже раньше). С 2001 года ВВП Китая вырос в четыре раза – с $1,5 трлн до $6 трлн. С экономической точки зрения Китай за 10 лет создал три новых Китая. И вполне вероятно, что совокупный ВВП четырех стран БРИК превысит ВВП США еще до 2020 года.
В 2005 году руководимая мною команда исследователей из Goldman Sachs попыталась определить, кто войдет в группу развивающихся стран, идущих в кильватере БРИК. Группу из одиннадцати стран, в которую вошли Бангладеш, Египет, Индонезия, Иран, Южная Корея, Мексика, Нигерия, Пакистан, Филиппины, Турция и Вьетнам, мы назвали Next Eleven («Следующие 11»), или сокращенно N-11. Хотя мы считаем, что экономика ни одного из членов N-11, скорее всего, не достигнет размеров экономики любой из стран БРИК, мы думаем, что Мексика и Корея способны играть в мировой экономике не менее важную роль, чем БРИК{3}.
Как и в случае с термином БРИК, я был немного удивлен тем, насколько быстро получила широкое признание концепция N-11. Для многих, от инвесторов до политиков, она стала важным инструментом анализа изменений в глобальной экономике. Такие инструменты становятся полезными как никогда, учитывая скорость и масштабы происходящих перемен. Концепции БРИК и N-11 не могут объяснить абсолютно все экономические явления современности, но они помогают понять, что происходит в мировой экономике.
В
Dominic Wilson and Roopa Purushothaman, ‘Dreaming with BRICs: The Path to 2050’, Goldman Sachs Global Economics Paper No. 99, October 2003.
Jim O’Neill, Dominic Wilson, Roopa Purushothaman and Anna Stupnytska, ‘How Solid are the BRICs?’, Goldman Sachs Global Economics Paper No. 134, December 2005.
