жизнь мечтали: новое построитНаш самый просвещённый век.
И ярым изъявлением восторга
Наполнятся кипящие сердца…
А вместо этого – вновь очередь у морга,
Разруха и вульгарный дух тельца.
Закона нет,
Есть только право сильных.
Кто победил —
Тому хвала и честь.
Ура! Ура!
На холмиках могильных
Огни опавших листьев.
Их не счесть.
Их много так,
Их так кроваво много,
Октябрь зловещей птицей сделал круг,
И снова в этом месяце сурово
Вошёл в Историю очередной недуг.
Мы – вечные. Больные?!
Золото царей за рубежом,
Золото компартии за рубежом
На прекрасной планете, как солнечный зайчик, красивой,
Среди буйных лесов и глазасто-озёрных равнин
Два Барана живут.
Им привольно пасётся на нивах,
И стада их жируют в тени богатейших долин.
Два Барана, два брата – две буйных стихии природы,
Их судьба повязала в согласии жить много лет,
Но, когда-то столкнувшись, согласно бараньей породе,
Так они разодрались, что надолго погас белый свет.
Оказалось, Бараны волшебное свойство имели —
В схватке диких страстей монолит золотой вылетал,
А соседи его подбирали и сильно на том богатели,
А Бараны нищали, потеряв драгоценный металл.
И отары овец наиболее ценной породы
Вихрь борьбы изничтожил иль выгнал в чужие края,
Где они незаметно в могилы сошли, подытожив
Свою жизнь, как ничто, как ненужную грань бытия.
И опять повторилось, и также борьба и разруха,
И опять побежали от этого ада страстей
Наиболее ценные. У оставшихся хватит ли духа
Возродить, что потеряно, суть отделив от частей?
А Бараны, подравшись и выбросив золото снова,
Отощали, сухой бы травы хоть клочок
Кто бы бросил им, зимы здесь слишком суровы,
Чтобы жить без запасов, где лето красно осенью.
И так издавна.
Значит, Баранам нужнее
Схватка, Сшибка. Рога на Рога, Вилы в бок,
Вкус борьбы для Баранов намного важнее
Вкуса пышных и сытных отменно-здоровых хлебов.
Сергей Воронов
Тяжело и не вдруг
уходила страна от разрухи,
и желанной надеждой
звучало короткое: «хлеб!»
Но уже потирал
в удовольствии ловкие руки
и жирком обрастал
предприимчивый дядюшка НЭП.
Озабочен одним:
никогда б не скудела кубышка!
– Эй, извозчик, плачу! —
и послушно бренчал бубенец.
…И служил на Сенной
у родни деревенский мальчишка,
плоть от плоти купца, —
на пороге судьбы
мой отец.
–
