маленькое сердечко ахнуло и потеплело, как растаявшая льдинка от летнего зноя. Твердь показалась ей тёплой и ласковой, зовущей к себе, в безмятежную и свободную даль, где нет войны и смерти. Зачарованная естеством мироздания, она почувствовала в глубине маленькую радость и мир. Тенью мелькнула призрачная надежда на спасение.
– Если бы я могла знать, когда закончится это безмерное горе, – будто вопрошая, сказала Валя, – я бы вынесла! Если бы кто сказал, что завтра или спустя неделю, может, месяц и даже год…
Она отступила от окна и заплакала:
– Когда-то должна закончиться проклятая война?!
В передней отрывисто и неуверенно постучали в дверь. Валя обтёрла ладонью щёки от слёз и, тихонько ступая, подошла к двери. Повторное требование открыть дверь эхом разнеслось в пустом коридоре и заставило девочку замереть на месте. Но когда стукнули ещё раз, она решилась поглядеть в замочную скважину.
За дверью, медленно ступая, расхаживал сосед и одноклассник Саша, с ним она просидела за одной партой четыре первых года в школе и начало пятого, пока не отменили занятия.
Валя отпрянула от двери и замерла, чтобы мальчик не услышал её. Но редкий стук о помощи вновь ударил в уши девочки и долетел до сердца. Вале стало невозможно жалко Сашу, своего друга, и она решилась ослушаться мать и открыть дверь.
В полуживых глазах мальчишки блекло пробежала радость, он еле заметно улыбнулся и стал неотрывно, молчаливо глядеть на свою подругу, в её серые испуганные глаза.
– У меня нет хлеба, – выдавила из себя Валя.
В глазах Саши мгновенно потухла надежда, но он продолжал с криком о помощи глядеть на неё.
– Уходи! – потупившись, сказала Валя и закрыла дверь.
«Лишь бы он не постучал ещё раз! – думала девочка, убегая от двери в комнату. – Только бы не постучал».
Она вдруг почувствовала на себе тяжеленное бремя ответственности за друга. Ей стало невыносимо больно, будто только что она отказали человеку в праве на жизнь.
Девочка плотно закрыла дверь в комнату и мельком глянула на ходики. Часы показывали пять минут третьего.
Валя бросила в рот кусочек хлеба и жадно стала жевать, к удивлению, не испытывая ни капельки долгожданного удовольствия от пищи. Она пыталась проглотить хлеб, но поперхнулась и рвотно закашлялась, разбрасывая крошки изо рта по комнате. От потери драгоценного обеда она разрыдалась огромными слезами и повалилась на кровать.
Ей виделись Сашкины впалые глаза, смирённые, безнадёжные и молящие о благодеянии. Это был её сосед, одноклассник и друг, а теперь никто – человек, который пришёл попросить часть её жизни, чтобы уменьшить её на час, на день. Но вместе с тем она испытывала к нему разрывающее сердце сочувствие и глубочайшее сострадание и сейчас мучительно жалела, что не поделилась с ним скудной едой.
Обтирая
