на билет не было, но я все-таки пролезла. Помню, как забившись между мешками и открыв рот, смотрела на арену. Зрелище меня просто заворожило. Гимнасты, жонглеры, фокусники, а потом я встретила Дуга. Он посмотрел в мои сияющие глаза и сказал, что у меня есть талант, и он сделает из меня великую танцовщицу. Так я и осталась в цирке. Все мои друзья из нашей уличной банды говорили мне, что я дура набитая, раз собираюсь покинуть сытный Город Ветров ради кочевой жизни с цирком, но я никого не слушала. Мы переезжали из города в город, месяц шел за месяцем, и в общем-то цирковая жизнь мне нравилась, правда пришлось спать с Дугом и заниматься по большей части уборкой и готовкой, а не танцами, но это меня не особо волновало. Главное, у меня была мечта, и я видела себя в ослепительном красном платье на залитой светом сцене, любимицей публики, бесподобной танцовщицей Марой, такое имя я уже себе придумала. Так и было до тех пор, пока мы не приехали сюда, в Зеленой Холм. Вот тут и начались неприятности, в первый же день на меня положил глаз какой-то местный богатей. Справедливости ради, надо сказать, Дуг меня тогда не отдал, но с того дня ему стали «выкручивать руки», а жаловаться тут некому. В этом городе полный бардак, грандесса ссорится со своим дядей, а тот строит ей козни. В этом двоевластии каждый богатей, каждый чиновник сам себе голова и творит все, что ему заблагорассудится. В общем, закончилась эта возня плохо в первую очередь для меня. Сегодня Дуг привел меня в этот дом и, показав на маленького лысого толстяка, сказал, что теперь я принадлежу ему. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что это за место – бордель, дорогой бордель для жирных городских толстосумов. Я так опешила поначалу, что даже дар речи потеряла. Если бы я знала, что такое вообще возможно, то собрала бы манатки и сбежала еще вчера, а сегодня бежать оказалось уже поздновато. После моей гневной речи о том, что я вольная подданная королевы, и никто не имеет права мною распоряжаться, меня попросту избили и кинули сюда в подвал, так сказать, на перевоспитание. Избили надо отметить со знанием дела, я то уж в этом понимаю, все тело болит, но шкурка и лицо целы, никаких уродливых синяков и шишек.
И вот, что теперь делать? – Устав стоять, я все же решилась опуститься на пол. – Я не пай-девочка и спать с мужчинами за деньги для меня не впервой, мне, даже признаться, иногда это нравится, но одно дело работать на себя и совсем другое быть дойной коровой для какого-то мерзкого толстяка. И даже не это суть проблемы, главное – не выношу, когда меня заставляют. Если уж я уперлась, то уперлась, сдвинуть невозможно, хоть бейте, хоть режьте, бесполезно. Вот и сейчас, хоть бы одна здравая мысль в голову пришла, так ведь нет, одна бредовей другой. То в голову лезет картинка, где я вцепляюсь зубами в руку охранника и, вырвавшись на улицу, ору во весь голос «помогите»! То, как хватаю нож со стола, и опять тоже самое…
Да кто тебе поможет, дура, – беззвучно ору на себя, – ты одна в чужом городе, никого не знаешь, и никто за тебя вписываться не станет.
Неожиданно загрохотали шаги над головой, и, заскрипев, крышка люка начала подниматься. Сверху вместе со светом
