на всякий случай отошла поближе к своей спасительнице. На душе как-то неспокойно, моя интуиция подсказывает, что все еще далеко не закончено. И точно, ситуация из трагедии начала стремительно превращаться в фарс. Из ворот борделя, перекрывая дорогу, шумно высыпал полупьяный народец. Едва одетые шлюхи, полуголые мужики с синяками и без, прислуга и даже поваренок. Все они, привлеченные криками и шумом схватки, с удивленным гомоном уставились на победительницу уличной битвы. Затравленно верчу головой и вижу, как со стоном поднимается хозяин заведения и, утерев кровь с разбитой головы, смотрит на пеструю толпу из клиентов, шлюх и прочей обслуги, загородившую дорогу. Вот он зло щерится и на его лице просто аршинными буквами написано – мы еще поговорим с тобою, шлюшка. Сжавшись в пружину, провожаю взглядом толстяка, а тот вновь выходит вперед и встает прямо перед лошадью баронессы.
– Я, Игон Шарр, хозяин этого дома утех, – рука толстяка указала на распахнутые ворота и стоящую публику, – достойный гражданин города. Плачу все налоги как королеве, так и в городскую казну.
– А эта девка, – теперь он ткнул пальцем в меня, – принадлежит мне. Я купил ее сегодня днем, и у меня есть все бумаги, оформленные надлежащим образом. Эта мерзкая дрянь порезала клиента, разбила посуду, устроила драку и должна быть наказана.
Он еще раз вытер платком бритую голову и, расправив плечи, уже смело взглянул на всадницу.
– А вот теперь вы скажите мне, баронесса Бренер, почему вы устраиваете разбой на улицах нашего славного города, калечите горожан и отнимаете у хозяев их законную собственность.
Плохое предчувствие заворочалось у меня в душе в ответ на молчание моей защитницы. Чувствовалось, что мечом она владеет лучше, чем крючкотворством законников.
Смущенное молчание баронессы только распалило моего недавнего хозяина, и он уже вещал как настоящий оратор, обращаясь по большей части к публике у него за спиной.
– Здесь вам не ваша деревня, а вольный город и правит здесь не самодурство баронов, а законы города и королевы.
Ситуация менялась прямо на глазах, я почти физически ощущала, как теряет уверенность моя спасительница. Одно дело защитить униженного, и другое пойти против закона. Моя еще не полученная свобода уже начала таять как снеговик весной. Ну как мне доказать, что я свободная женщина и продавать меня вообще не имели права. Бумаг у меня никаких, в этом городе никто меня не знает и свидетельствовать в мою пользу не будет.
Мы молчим, а разошедшийся толстяк сверкая глазами уже пошел в наступление.
– Мы здесь не ваши крепостные с которыми вы можете делать что угодно. Мы вольные горожане и требуем уважения. Извинитесь, отдайте мою собственность, и я уж так и быть не буду подавать на вас в суд.
Он посмотрел на стонущего у забора охранника и, подумав, добавил.
– Ну, пожалуй, еще бедолаге на лечение придется накинуть. – Хозяин борделя, нагло ухмыляясь, поднял уверенный взгляд на баронессу.
