способность раздваиваться на себя и Другого, сопереживать (эмпатия) и т. п. По выражению Анри Бергсона, «наш жизненный путь усеян обломками того, чем мы начинали быть и чем мы могли бы сделаться». Это касается и внутреннего мира, где, кроме победившего образа себя, могут сохраняться наши потенциальные «я», репрессированые в ходе внутренних гражданских войн. Естественно, «сильный слабый Я» внутренне более богат и психоделичен, а потому непредсказуем, чем обладатель «сильной воли», построенной на подчинении какой-то идее, цели, интересу.
Сознание способно буквально питаться информацией, получая от этого удовольствие. Человек уже не столько воспринимает информацию, сколько работает с воспринятой информацией, домысливая то, чего не додали органы чувств. Развитые нейронные связи стали успешной заменой нюху, зрению, или слуху, которыми могут похвастаться те или иные животные. Мы даже научились переживать внутреннее сильнее, чем внешнее, уделять значительную часть своего внимания и времени переживаниям и удовольствиям, имеющим тесную связь с работой сознания. И направили свою эволюцию на обретение все большего объема свободного времени, которое по большей части затрачиваем на такие переживания и удовольствия.
Конечно, не любой психоделический опыт – продукт здоровой психики. Химические отравления, психические расстройства, физические повреждения могут стать причинами галлюцинаций. Но однозначных критериев, которые бы отделяли «здоровую психоделику» от «нездоровой» пока нет. Можно говорить лишь, что часть психоделического опыта мы принимаем добровольно и способны его контролировать (прекратить принимать алкоголь или психотропный препарат, перестать читать книги, слушать музыку, мечтать, рисовать, писать и т.д.), в других же случаях этот опыт обретает над нами власть. Хотя и такое разделение нельзя считать равнозначным здоровой и нездоровой психоделике, ведь сны мы тоже не контролируем, да и воля может оказаться подчиненной внешним воздействиям, о чем мы даже не догадываемся. Например, некоторые паразиты, поселяясь в теле, способны влиять на поведения животных или человека. Поэтому участие сознания и воли в контроле психоделического опыта можно считать «смягчающим обстоятельством» при его оценке.
«Сцена» нашего сознания тоже имеет дело с психоделическими по своему характеру явлениями. Особенно это касается «будоражащих воображение» образов и идей. Чем более развито воображением, чем больше репертуар «сцены», тем сильнее психоделическая составляющая сознания. В основе такого психоделического опыта лежит субъект-субъектный характер связи между волей и явлениями на «сцене». Обычно это происходит до тех пор, пока эти явления не понятны; найдя им объяснения, мы отправляем их на полку «познанное» – в память.
Можно говорить о диалектике (то есть диалоге) знания и понимания, где понимание – волевой процесс,
