энергоцентры сделал. Я их тоже прекрасно вижу.
– Понятно. Ты мог и не подходить ко мне.
– Мог да не смог.
– Почему ты назвал себя Лайрэмом? Бога этого мира зовут иначе.
– Потому что я не сижу где отшельником на вершине горы и не требую никаких поклонений. Мне здесь жить нравится, а не силы копить, – огрызнулся он, поправляя прислонённую к ножке стола гитару. – А с моим ликом неизменным сложно на одном и том же месте с одним и тем же именем жить. Вот и меняю время от времени. Порой, сам о себе легенды складываю… Или что? Ты здесь кому Арьненом представился, что ли?
– Нет, Морьяром, – не стал я сознаваться в истинности, а просто назвался так же, как хозяину постоялого двора. Затем, подумав, добавил. – Я здесь не как Предвестник и с удовольствием покину твой мир, когда придёт время. Пока же меня удерживает частный интерес.
– Что это значит?
– Это значит у меня есть личные дела.
– Я не в этом смысле… Эй! Что это на хер за обслуживание? Где моё пиво?!
– Уже несу, сударь! – выкрикнула раскрасневшаяся от жары и суеты разносчица и наконец-то поставила перед бардом кружку с обильной пенной шапкой.
– Мне всё равно, в каком смысле ты хотел от меня что-то там услышать, – едва та отошла, продолжил я разговор и начал вытирать оставшийся на тарелке пряный капустный сок мякишем хлеба. – Единственное, что тебя касается, так это то, что новое обстоятельство о том, кто ты есть, вносит свои коррективы. Теперь я не сразу тебя убью. Но знай, как только найдётся кандидат в хранители этого мира, Арьнен с удовольствием убьёт Арнео за пролитые Эветтой слёзы.
– Я знаю, что время везде течёт по-разному. Здесь прошло двадцать два года. Но, скажи, сколько ты провёл на дорогах междумирья и его мирах по своим ощущениям или подсчётам? – напрямик спросил бог. – Хотя бы ответь. Больше полутысячи лет?
– Нет.
– Тогда мне придётся объяснить. Какой бы силой ни обладал бог, он не может даровать кому бы то ни было бессмертие. Можно лишь направить человека, обладающего на то способностями, на путь его обретения. Но не больше… И раз ты выучился видеть энергоцентры, то можешь проверить сам. Чай не дурак, чтоб не понять – в Эветте таких способностей нет.
– Причём здесь это?
– При том, что я похоронил уже многих любимых. В конце концов, они стареют. Но на изменившееся лицо можно ещё долго смотреть, скрывая отвращение. Сложнее, когда от старости возникают спутанность мышления да недержание. Начинаешь понимать?
Я был вынужден утвердительно кивнуть. Мне ещё не доводилось испытывать глубокой привязанности к кому-либо кроме Эветты, но я знал, сколь болезненно может быть разочарование в том, что нечто не остаётся вечным и неизменным, как хотелось бы.
– Лучше уходить как можно скорее. Особенно, когда уходить и не хочется, – продолжил Арнео с некой тоской. – С ней же, мой мальчик, я и так пробыл долго. И осознав, что начал серьёзно увлекаться, сделал единственно верный выбор.
– Серьёзно
