и тяжелее, чем у русских дружинников и с ярким флажком-банером под серебрёным наконечником. На перевязи слева висел меч. Справа – прицеплен прямой граненый кинжал. К седлу рыцаря был приторочен треугольный щит и небольшая сума, из которой торчала верхушка глухого горшковидного шлема, какие любили орденские братья. Черного тевтонского креста на щите не оказалось. Зато имелся герб: диковинная заморская зверюга-лев – клыкастая, гривастая. Когтистая. Стоит на задних лапах.
Гербовый рисунок по контуру оббит серебряными гвоздиками. Выступающий в центре умбон с острым шипом и частые нашлепки вдоль края щита – из чистого серебра. За такой щит нечисть если цапнет – обожжется. И шлем вон тоже… Посеребренный, чуть сплющенный обруч-венчик, напоминающий корону, охватывал плоскую верхушку германского шлема. Под коронкой виднелись серебряные накладки и насечки. Ну, и знакомые уже кольчуга с нагрудником – все сплошь в серебре. Там, откуда прибыл Конрад, знали, чем и как бороться с нечистью.
Бранко тоже успел переоблачиться в боевой наряд. И вряд ли на то ушло много времени: доспех у волоха оказался попроще и полегче, чем у саксонского рыцаря. Кожаная рубашка, обшитая посеребренными пластинами, да открытый клепанный шишак с частыми серебряными бляшками. Доспех, конечно, не для лютой сечи, но ведь толмачу и проводнику не биться в первых рядах. Впрочем, поверх кожаного панциря Бранко уже повязал давешний красный кушак, выставив напоказ меч и кинжал. Словно дает понять: ежели что, мол, в стороне стоять не буду. За спиной волоха по-прежнему нелепо болтались увязанные рукава нарядной накидки.
Выезжали по тайной тропе через болота. Незнающий человек здесь нипочем не пройдет – утопнет. Да и знающему, особенно конному, пробираться в этих местах нужно с большой опаской.
Проехали коварные топи благополучно. Миновали дальний дозор Сторожи. На всякий случай обогнули стороной одинокое охотничье зимовье – давным-давно заброшенное и порушенное.
Двинулись дальше – лесами-лесами, чтоб никому понапрасну глаза не мозолить, по-над Десной-рекой, постепенно забирая к югу.
– Как киевские земли обойдем – на закат двинемся, – пояснил немногословный проводник. Волох говорил по-русски вполне сносно.
– А зачем их обходить-то, Бранко? – в недоумении спросил Всеволод. – Напрямую оно ж быстрее будет.
– Не будет быстрее, – покачал головой волох. И – разговорился, наконец, по-настоящему. – В Галицком, Владимиро-Волынском и Киевском княжествах уже появились угорские беженцы. Тревожно нынче в западной Руси. Князья еще не понимают толком, что стряслось, но чуют смутное время и, как всегда при любой смуте больше всего опасаются нападения соседей, вместо того, чтобы свои рати объединять. Все пути-дороги заставами и засеками перегорожены. Незаметно с большим отрядом уже не проедешь. Останавливать будут, расспрашивать, грамоты проездные требовать. А то и без всяких разговоров – стрелой из засады, с перепугу. Нужно это нам?
Всеволод покачал
