сказал уже деловым голосом:
– Вы знаете, ваша «Автобиография» будет, по-моему, интересна нашим читателям, ведь это голос не только ваш, а нового поколения России. Мы можем напечатать ее в «Штерне». Только вот что. Я не хочу, чтобы у вас были какие-либо неприятности. Вы у кого-нибудь в вашей стране спрашивали разрешения напечатать это на Западе? Вообще кто-нибудь из «ваших» это читал?
Я себя в этот момент радостно рассматривал в зеркале.
Опухоль на щеке исчезла, и я даже не помнил, на какой из щек она была. Значит, я снова мог читать стихи людям. А для меня всегда было не менее важно читать, чем их писать. Я гордо воскликнул, не отрываясь от зеркала:
– К сталинским временам у нас не будет возврата, герр Буцериус!
– Но все-таки бюрократия очень самолюбива и может воспринять это болезненно, – осторожно усомнился Буцериус. – В прошлом и у нас они тоже не любили, когда не учитывали их мнение.
– Как вы можете сравнивать! – воскликнул я с пафосом.
– Мы живем уже в новой России, где страхи умирают, как я написал в своих стихах, – гордо добавил я. – Кроме того, мне же пришел запрос из Москвы, из Комитета авторских прав, чтобы я срочно отправил мою «Автобиографию» в Америку.
Он пожал плечами:
– Но они же не предполагали, что вы напишете под этим названием.
Буцериус, взяв рукопись, все-таки задержался на пороге.
– Значит, ее можно уже посылать в типографию, вы уверены? Тогда надо завтра подписать с вами контракт.
– Я вам верю и без этого, – сделал я роскошествующий жест.
Он только головой покачал и не сдержал улыбки.
– Еду в типографию.
А я не отрывался от зеркала. На стостраничную биографию и щеку ушла всего-навсего неделя.
Через три дня Буцериус разбудил меня за полночь. В руках держал верстку «Штерна», и первый раз я видел его небритым и смертельно усталым.
– Это ваша верстка, – сказал он. – Мне будет стоить уйму денег, если остановлю выход журнала. Но я это сделаю для вас, если вы все-таки передумаете… Я повторяю вам – я не хочу, чтобы после этой поездки у вас были неприятности на родине.
– А разве человечество – это тоже не родина? – Я спросил его, так что он опять покачал головой, но, в конце концов, вздохнул и улыбнулся. Что ему еще оставалось делать? Он забрал у меня верстку, еще раз постоял на пороге, ожидая, что я ему скажу что-то, но не дождался и, опять вздохнув, уже решительно поехал в типографию.
А мне нужно еще было довыступать в Германии, но меня уже ждали в Париже.
17. «Покорение» Парижа
Мне предстоял еще месяц славы, когда мы с Галей, словно в сказке, плыли в Париже по аплодисментам и букетам цветов.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив
