ты так? Зачем ты так?»Она из Амдермы кричала
сквозь мачты, льды и лай собак,
и, словно шторм, кругом крепчало:
«Зачем ты так? Зачем ты так?»
Давя друг друга нелюдимо,
хрустя друг другом так и сяк,
одна другой хрипели льдины:
«Зачем ты так? Зачем ты так?»
Белуха в море зверобою
кричала, путаясь в сетях,
фонтаном крови, всей собою:
«Зачем ты так? Зачем ты так?»
Ну, а его волна рябая
швырнула с лодки, и бедняк
шептал, бесследно погибая:
«Зачем ты так? Зачем ты так?»
Я предаю тебя, как сволочь,
и нет мне удержу никак,
и ты меня глазами молишь:
«Зачем ты так? Зачем ты так?»
Ты отчужденно и ненастно
глядишь – почти уже как враг,
и я молю тебя напрасно:
«Зачем ты так? Зачем ты так?»
И все тревожней год от году
кричат, проламывая мрак,
душа – душе, народ – народу:
«Зачем ты так? Зачем ты так?»
«Выстрелами море запугав…»
Выстрелами море запугав,
топают в пахучий камбуз тяжко
зверобои в алых сапогах.
Вслед Аниська – рыжая дворняжка.
Суп разлив запаренным парням,
кок несет в тарелке корм Аниське.
Хорошо сидится вместе нам
в камбузе – в локальном коммунизме!
Говорить свободно – не грешно,
как макать чеснок в одну солонку.
Все нормально. Так и быть должно.
Истина, понятная ребенку.
Все белуху били наравне,
все один и тот же суп хлебают.
Как-то и не думается мне,
что на свете сволочи бывают.
Странны мне и зависть и корысть.
Подлецы – загадочные лица.
Все помрем – зачем друг друга грызть?
Все помрем – зачем же сволочиться?
Если кто-то к чину и рублю
тянется, кого-то подминая,
этого не то что не люблю, —
честно говоря, не понимаю.
Может быть, я самоупоён,
может быть, я просто слишком молод,
в миропонимании моем
уместиться сволочи не могут.
Уж такое мне оно дано!
«Узкое» – мне кто-то скажет колко.
Узкое, но чистое оно,
будто бы матросская койка.
Белые ночи в Архангельске
Белые ночи – сплошное «быть может»…
Светится что-то и странно тревожит —
может быть, солнце, а может, луна.
Может быть, с грустью, а может, с весельем,
может, Архангельском, может, Марселем
бродят новехонькие штурмана.
С ними в обнимку официантки,
а под бровями, как лодки-ледянки,
ходят, покачиваясь, глаза.
Разве подскажут шалонника гулы,
надо ли им отстранять свои губы?
Может быть, надо, а может, нельзя.
Чайки
