этом знать. – У меня и телефона его нет! И не шушукались мы с ним три года.
– Кончай комедию ломать! – выдала Ньютон. – В прошлом году тебе пришла смс-ка посреди ночи, ты оделась и молча ушла. Думаешь, мы с Сабиной за тобой не ходили? И не знаем, что ты с полковником в сквере встречалась?
Я офигела просто! Внутренне съёжилась, но постаралась сохранить внешнее спокойствие.
– Он просто поздравил меня с днём рождения…
– В час ночи?
– Ну и что?! Что ж сделаешь, если только в час ночи он освободился.
– Что-то он больше никого из академии с днём рождения не поздравлял. А тебе так каждый год подарки дарил!
Я цыкнула, промолчав. Сука, блин! Вот, я влипла! Выдохнув, я встала со скамейки. Морган вскочил следом, перегораживая мне путь.
– И куда ты? – с излишне любопытной физиономией спросил он.
– У меня появилось непреодолимое желание – полежать в своей койке! – сказала я. – Подальше от вас, раздражителей! И вы не имеете право преграждать мне путь – помните, я всё ещё больна!
– Ты здоровее нас! – нагло оспорил Морган. – Кстати… из серии забавных совпадений: больничный лист тебе полковник выписал подозрительно длительный для той, у кого ускоренная регенерация!
– Отвали уже, – раздражённо цыкнула я, – Шерлок Холмс недоделанный!
Морган издевательски засмеялся, Амелия вскоре к нему присоединилась. Именно под эти звуки я и покинула ребят. Они не стали меня останавливать, но я чувствую, это не последний допрос с их стороны в мой адрес. Как так получилось, не пойму?! Скрываешь тщательно годами, а потом оказывается, что все знают всё, а ты как дебил, таился – не пойми зачем.
Дожить до вечера оказалось очень сложной задачей. Кроме того что я полдня выстраивала в голове будущий диалог с Уиллом, так ещё и нытьё Лоуренса, Элен и всех ребят, дежуривших в медпункте приходилось слушать постоянно. И не слушать всё это просто не получалось! Лоуренс лежал в соседней палате, откуда доносилось извечное недовольство блондинистой Барби. Если с ним в палате кто-то был, Лоуренс на него огрызался. Когда все, даже больные, покинули палату, Том стал орать, мол, где все. Окно закрыто – душно, окно открыли – дует. Ему не нравились его соседи по палате, дежурные санитары, парень, который плохо готовил еду, местный интерьер. Он огрызался на всех, кто только попадался ему на глаза, и кое-кто даже начал планировать его убийство. Он упрекал Элен в том, что у неё недостаточно нежные руки. Жаловался на боль в ноге, спине, руке. И голова у него болит и глаз, ухо правое, челюсть. Он так достал Элен, что она вколола ему снотворное. Но, видимо, он изрядно из неё кровушки попил, потому что она притащилась ко мне в палату, лишив возможности свинтить. И последующий час она вся тряслась, рассказывая о чересчур нежной натуре Лоуренса. Она мне в красках описывала, как он себя вёл в процедурной комнате, когда ему вправляли плечо. Мол, у него аж слёзы из глаз полились. Сказала о том, что ему придётся лежать здесь с вывихом ноги около двух недель, но, видя его характер, она предположила, что он пролежит
