предположить, что Брут, или кто там у них самый главный, имел в этих местах какой-то интерес. Уж не Картографа ли выслеживал?
Спросить у Кукушкина напрямую – значило выдать себя с головой. А в дедукции Данила Астрахан никогда не был силен. Пришлось обратиться за помощью к болезному Прянину.
Доцент наморщил бледный, в испарине, лоб:
– Понятия не имею, уж извини. Даже предположить ничего не могу.
Он лежал в палатке, на раскладушке, под простыней, и, кажется, наслаждался плохим самочувствием: никуда идти не надо, хорошо, тенек, насекомые не зажирают, Маугли рядом – молчаливый, прям мальчик-зайчик, а не малолетний абориген с дурным характером.
– Но вряд ли это был Картограф, Данила. Если бы гербовцы знали, где он живет, давно бы его забрали, не доводя до столкновения с людьми Мародера. Логично предположить, что здесь их задержало нечто другое…
До вечера оставалось всего несколько часов, а Данила все еще понятия не имел, что ему делать и как заставить гербовцев отбить у вольных Картографа. И уж тем более – как его потом заполучить. А еще беспокоили слова Маугли про то, что Сердце Сектора изменилось. Туда ушли отец, Шейх и Марина. Не связано ли одно с другим?
Зная способность папочки изгадить любое благое дело, можно быть уверенным: связано.
А значит, чем быстрее Данила найдет отца, тем лучше для всех: и для самого Данилы, и для Марины. И возможно, для всего человечества.
А помочь в этом способен только один человек – Картограф, которого забрали Вольные.
В лагере «Герба» лихорадочно наводили порядок: мели, драили, чистили, выравнивали, жарили и парили; метался, выпучив глаза, Кукушкин, а Данила слонялся между палаток и старался думать. Наконец он остановился на варианте «там посмотрим», он же – «живы будем – не помрем». Короче, положился на русский «авось».
На закате в лагерь вкатил тюнингованный «Жигуль» (такому Всплеск не страшен, нет в нем электроники, нечему ломаться) с командиром Брутом на борту.
Данила присутствовал при встрече: стоял рядом с потеющим Кукушкиным в окружении гербовцев. Прянину и Маугли он на всякий случай велел, если начнется шумиха, уходить из лагеря. Мальчишку, порождение Сектора, командиру «Герба» показывать точно не стоило.
Брут оказался высоким, немного полным, широкоплечим пятидесятилетним мужиком со сложением бывшего борца. Только вот лицо подкачало: умное, с выдающимся вперед подбородком и горбатым тонким носом. Темные глаза пристально смотрели из-под мохнатых бровей.
Командир тут же заметил нового человека, но ничего не сказал и прошел в палатку дежурного. Кукушкин – следом, Данила – за ним. Тимофей зыркнул, но возразить не решился. Брут уселся в складное кресло, взял со стола заготовленную кружку кваса:
– Докладывай, Тим.
– За время вашего отсутствия никаких чрезвычайных происшествий не было! – отрапортовал Кукушкин и снова зыркнул на Данилу.
Дальше тянуть
