раздумывать некогда. Приходится полагаться на свою реакцию, и если она есть, тогда появляется и шанс увернуться от ножа, блокировать удар, сделать ответный выпад.
Ненависть. Нужно уметь ненавидеть, уметь превращаться в зверя – рвать, колоть, рубить такого же зверя, иначе его клыки вопьются в твое горло.
Ненависть – вот ключевое слово для хищника, а эти парни – настоящие хищники. Ненависть копится в них целый день, вливается постепенно, по каплям, пока к вечеру не заполняет все сердце. И когда на город опускается ночь, начинается время охоты. Преступления больше не существует. Жестокость становится великолепной игрой, чудесной забавой. И остается только один закон – нападай первым, и одно правило – никаких правил.
Игры, жуткие современные игры, куда более страшные, чем война. Потому что на войне отбираешь жизнь у другого, чтобы выжить самому и схватка идет на равных. А здесь смерть низведена до ранга шутовского развлечения.
Поэтому Медведю не хотелось убивать этих глупых волчат. Некоторые вещи – необратимы, а одна смерть тащит за собой другую, и конца этой цепочке нет. Смерть – это такой же омут, как и жизнь. Стоит броситься в нее с головой, и на берег уже не вернешься.
Парни почему-то медлили.
А между тем до встречи с Потапчуком оставалось всего два часа. Малахов вздохнул: опаздывать на свидание с непосредственным начальником было по меньшей мере невежливо.
И Малахов отбросил зонтик и рванулся вперед. А ребята попались неповоротливые. Они напали разом – мешали друг другу, широко размахивали руками, хрипло матерились. А Медведь рубил их, стараясь не убить, не искалечить, а только успокоить на время, потому что трупы ему были не нужны – за ними сразу потянется кровавый след, который может привести к «берлоге».
Может, эти дети и страдали неврозами, но вот слабоумием они не страдали, это точно. Особенно Слюнявый Чико. Когда его приятель выронил цепь и рухнул на асфальт, да так и остался лежать, захлебываясь кровью и блевотиной, Слюнявый Чико попятился и оглянулся, выискивая путь к отступлению. Это было еще одной ошибкой. Потому что в ту же секунду Малахов выбил нож из его руки. Тонкое лезвие мелькнуло в струях дождя и коротко звякнуло далеко в стороне. А потом последовал удар ребром ладони по гортани…
Слюнявый Чико осел. Малахов едва успел его подхватить и прислонить к стене. В глазах «волчонка» застыл ужас. Он знал, что перед ним тоже хищник, но гораздо более опытный и сильный. Слюнявый Чико привык жить по законам ночи. Он сам не знал пощады и не ждал ее от других.
Затравленный зверь. «Нет, – подумал Малахов. – Никогда это великовозрастное дитя не будет стоять на страже над пропастью во ржи. Оно, скорее, подтолкнет к самому краю…»
– Слушай внимательно и запоминай надолго, – сказал Малахов. – Мне понравилась эта улица. Теперь я буду ходить здесь часто, очень часто – каждый вечер. И если мы еще раз встретимся, то тебе будет больно, мучительно больно. Ты меня понял, волчонок? Или глухой?..
Слюнявый согласно закивал головой.
