одежде стоять, когда женат? А люди твои, скоморохи окаянные, все в чёрное выряжены, а к сёдлам собачьи головы приторочили и метлы. Уж не на шабаш ли они сюда летают?
– А ты, боярин, чем браниться, лучше скажи, почему сам одел царские одежды да требуешь к тебе обращаться не иначе, как «государь»? – спросил у Фёдорова Васютка Грязной.
– Изыди, сатана! Не мне, боярину, тебе, псарю, отвечать.
– Я тебя, старый и верный боярин, – с вкрадчивой улыбкой сказал царь, – позвал, чтобы ты мне со мной бремя власти разделил. Я облачился в монашеские одежды и посему буду просто игуменом, а ты, нарядившись в царские, правь теперь.
Князь Иван Андреевич Куракин, близкий друг Фёдорова, приосанился. Будучи человеком глупым и трусливым, он всю дорогу плакался боярину Фёдорову-Челяднину, рассказывая, как боится государя. Но увидев, как дерзко с ним говорит его попутчик и друг, Иван Андреевич решил, что опасность миновала, правда, самому что-то сказать ему было по-прежнему боязно.
Малюта, стоящий чуть поодаль, с усмешкой посмотрел на боярина Фёдорова. Он ожидал, что тот вновь начнёт браниться, желая перед смертью побольше досадить государю, но старик, видно, совсем из ума выжил. Уже давно поговаривали, что Фёдоров не в своём уме, но поначалу в такое верилось с трудом. Видно, не врали люди. Правда, хоть боярин от старости умом и ослаб, но мошну свою наполнял исправно, смело пользуясь тем, что назначен был царём начальником казённого приказа, то есть ведал царскими ценностями и торговыми делами самого царя. Куда он всё это копит, злобно подумал Малюта, будто на тот свет унести хочет.
– Давно пора тебе наречь нового царя, раз сам не можешь править. Во что ты превратил государство Российское – не уважают теперь ни род знатный, ни серебро. Верные люди твои должны тайком себе награду из казны брать, так как ты, тиран и глупец, не можешь дать им её сам. Хорошо, что добровольно царство отдаёшь, а не то силой забрали бы. Меня умертвил бы – все князья и бояре за меня встали бы, и тогда тебе бы, Иван, места на Руси уже не нашлось бы.
– Ну, царь Иван, – обратился к Фёдорову Иван Васильевич, – иди и садись на моё место. Вы, бояре, идите клянитесь ему в верности, а я останусь простым игуменом.
Фёдоров подошёл к царю и трясущимися от нетерпения руками вырвал из рук государя золотой посох, а затем сорвал с головы чёрную шапку, повертел её в руках и брезгливо бросил на землю.
– Царь Иван, – вновь обратился к Фёдорову Иван Васильевич, – оставь мне только слободу Александровскую, чтобы я с братией мог бы здесь молиться.
– Да забирай! – буркнул Фёдоров и направился прямиком в царские палаты, а Куракин, удивлённый таким течением дел, чуть ли не вприпрыжку поскакал за ним следом.
Некоторые из опричников не выдержали и рассмеялись. Молча стояли только Басмановы – Алексей и два его сына, Малюта да князь Афанасий Вяземский.
Государь с опричниками не спеша проследовал за боярином Фёдоровым, который тем временем уже уселся
