то ли стон, то ли песню заключённых:
Колыма ты, Колыма —
Чудная планета…
Девять месяцев – зима,
Остальные – лето.
Она тихо радовалась ровному, спокойному укладу жизни в семье Евгения и своим по-настоящему родственным отношениям с Татьяной. Хотя проблем на работе Евгения было выше крыши.
Узнав о прорыве блокады Ленинграда в январе 1944 года, Валерия Александровна засобиралась на материк.
Но уехать ей удалось не скоро.
До Владивостока она с детьми добралась на пароходе «Русь»[28].
В одном из писем к Евгению уже по прибытии в город Буй, где служил отец её внуков Виктор Волков, она писала: «…Пароходом мы ехали в кошмарных условиях, но всё же доехали до Владивостока живыми и невредимыми – дети стойко переносили все трудности – окружение было очень неприятно, просто противное, и мне, сжав зубы, надо было терпеть…»
На пароходе «Русь» в это же самое время отправлялся во Владивосток, а затем в Москву инженер-капитан 2-го ранга Григорий Рывкин. Он отплывал после выполнения правительственного задания, связанного со взрывом парохода «Выборг» в порту Магадана. Его «Воспоминания» представила мне его дочь Ирина Кормилицына.
Ещё при посадке на пароход Рывкин обратил внимание на женщину с двумя малолетними детьми. «Отважная женщина!» – подумал Рывкин. Он перебрался в каюту люкс и попросил капитана, чтобы женщине с детьми доставляли еду из кают-компании. А женщине, после знакомства, посоветовал запереться и не выходить из каюты, а для проветривания использовать иллюминатор.
Инженер-капитан 2-го ранга Г. Рывкин оказался на Колыме в соответствии с правительственной шифрограммой для организации работ по подъёму парохода Дальстроя «Выборг». В своих «Воспоминаниях»… он писал:
«Однажды меня срочно вызвали к адмиралу, который приказал немедленно выехать на его машине на аэродром, где меня ждал самолёт морской авиации типа «Каталина», чтобы доставить в Совгавань. С какой целью, адмирал и сам не знал. Это был приказ из Москвы. Самолёт уже ждал меня на взлётной полосе. Лётчик выразил недовольство моим поздним прибытием, потому что садиться в своём самолёте он может только в светлое время суток. Меня впихнули в самолёт, и мы полетели. Я был единственным пассажиром на единственном сиденье – месте стрелка. Зачем меня доставлять в Совгавань, лётчик тоже не знал. Погода была ясная. Подо мной сначала был виден весь Сахалин от Тихого океана до Татарского пролива, густо покрытый лесами, затем водные просторы широкого здесь Татарского пролива. Самолёт сел на военном аэродроме Совгавани, когда уже начало темнеть. Я выяснил у лётчика, где находится штаб и казарма, и, не зная, что мне делать дальше, пошёл к казарме, рассчитывая отдохнуть. Нашёл свободный лежак, но уснуть не смог.
В Южно-Сахалинске поесть я не успел и теперь был очень голоден. В полутьме добрался до штаба части, нашёл дежурного, дозвонился от него до дежурного по штабу военно-морской базы. Представился, доложил, что доставлен
В декабре 1947 года в бухте Нагаево прогремели взрывы на пароходах «Генерал Ватутин» и «Выбор», гружённых взрывчатыми материалами. Причины трагедии так и не были выяснены.
