форы «БМВ» Глеба будет достаточно, чтобы оторваться от полицейского «форда».
Снисходительная улыбка погасла, сменившись недовольной гримасой, когда из зеркала заднего вида прямо в глаза ударил яркий свет неожиданно включившихся фар еще одной машины. Судя по всему, ее водитель врубил наружное освещение уже на ходу; прием был до боли знакомый, и Глеб не удивился, разглядев в рубиновых отсветах собственных габаритных огней стремительно вынырнувший из темноты и приблизившийся вплотную ростовский номерной знак.
Приказ ликвидировать потерявшего берега и окончательно проворовавшегося заместителя министра, вместо того чтобы сделать его фигурантом показательного судебного процесса, с самого начала показался Глебу странным. Отдавая его, Федор Филиппович был подчеркнуто сух и официален, из чего следовало, что идея принадлежит кому-то другому и ему, генералу Потапчуку, тоже представляется, мягко говоря, не самой удачной. Он много раз отдавал подобные приказы, прибегая к этой крайней, хирургической мере тогда, когда считал огласку нежелательной или не видел способа доказать вину объекта предстоящей ликвидации. Но в данном случае доказательств с лихвой хватило бы на три пожизненных срока, а что до огласки, то на фоне непрекращающегося скандала, связанного с коррупцией в вооруженных силах, высшее руководство страны сочло бы ее несомненным благом. Откровенно говоря, полученный приказ наводил на мысль не столько о справедливой каре, постигшей мздоимца и казнокрада, сколько о чьей-то попытке замести уводящий в заоблачные выси след.
Есть теория, согласно которой исполнителя в подобных щекотливых случаях надлежит ликвидировать сразу же по завершении работы. Теория эта подтверждена многолетней, чтобы не сказать многовековой, практикой. Применить эту практику к Глебу Сиверову уже пытались – не так, чтобы очень часто, но все-таки пытались. В мысли об очередной попытке не усматривалось ничего странного, но вот способ, которым ее решили осуществить, был выбран такой, что страннее некуда.
Отметив про себя, что на протяжении последних суток мысленно повторяет это слово – «странно» – с упорством попугая, убеждающего окружающих в том, что «Гоша хороший», Глеб опустил оконное стекло слева от себя.
Пока полицейский неторопливо, вразвалочку шел к нему от своего сине-белого «форда», Глеб успел хорошенько его разглядеть, уделив основное внимание не лицу и фигуре, которые его, в общем-то, не интересовали, а форме. Форма с виду была в полном порядке – не маскарадный костюм ряженого, а рабочая одежда сотрудника ДПС со всеми полагающимися аксессуарами – нашивками, шевронами, значками и номерной бляхой служащего дорожной полиции. Патрульный был в машине один, что представляло собой очередную странность, которая, впрочем, неплохо укладывалась в общую картину. Полосатый светящийся жезл доблестный страж порядка почему-то держал в левой руке, а правая красноречиво лежала на клапане расстегнутой кобуры.
«Десятка» цвета
