не было даже обуться. Благо, я всё же успела одеться и выскочить за дверь.
Куда сбежать? На 8 этаж – так ближе. Хватило ровно 2 секунд, чтобы услышать, как лифт приехал седьмой, мама дёргает одну дверь, толкает другую – но та не открывается. Неужели снова заело?.. Чёрт, она ведь сейчас приедет тоже сюда. Каким-то чудом тогда меня не увидели в решётчатое окошко лифта на пролёте этажей, не услышали мой топот. Видимо, меня спасло то, что я была босиком. Вниз я летела через 4 ступеньки.
Потом я обулась. Пальцы покраснели, и шнурки больно корябали их. Зашла за угол дома, дождалась Машу. И мы ещё долго гуляли, не проронив ни слова.
Мы ненавидим то, чего не понимаем. Так ведь?
Глава 3. Аня
Дни были похожи. Учёба, продлёнка, дом. Дом, учёба, продлёнка. Но мне нравилась эта монотонность и предсказуемость, она позволяла отвлечься от гула действительной пустоты. Родители были очень заняты целыми днями, а в свободное время им было необходимо хоть как-то восстановить жизненные силы и отдохнуть. Я была предоставлена самой себе как очень самостоятельный, а вернее просто послушный и ответственный ребёнок. Который не наделает глупостей один в квартире, спокойно поест и сделает уроки. Мне нравилось бывать одной, самой регулировать громкость окружающего мира и его насыщенность, поэтому я не страдала.
Скорее мне остро не хватало включённости в какую-то группу людей, ощущения причастности. Позднее я поняла, что мне не хватало каких-то общих семейных ритуалов или просто времени, проведённого вместе. Я до сих пор с теплом вспоминаю, что в серванте стояли специальные глиняные миски, которые использовались только под пельмени. Ели их с бульоном, сметаной и обязательно сидя вместе за жутко неудобным и неповоротливым столом, который специально выволакивали на середину комнаты. Обычно ужинали все порознь, сидя на диване, примостив тарелку с тем, что нашлось в холодильнике на табуретке перед собой или на коленях. Исключение составляли только нечастые эпизоды с покупными пельменями.
Я отчаянно искала вовлечения в какие-нибудь дополнительные устоявшиеся отношения. Конечно, мы дружили с Натой. Но то ведь была дружба детская, ещё с подготовишки. Мы могли дурачиться, писать записочки о всякой ерунде. Например, однажды я оставалась у неё с ночёвкой. Римма, её мама, постелила нам на полу спальные мешки: чтобы мы могли придуриваться сколько влезет и не упали с дивана. Мы долго болтали, шушукались, ворочались и, разумеется, не могли заснуть. То одеяло казалось слишком узким, то простынь слишком короткой. В конце концов, я каким-то образом умудрилась попасть пальцем ноги в крошечную дырку в шве пододеяльника и застряла.
– Нат, тут какая-то дырочка… – я испугалась, что испортила чужое постельное бельё, и мне было неловко
– Ничего не знаю, я вижу только одну дурочку, – она буквально прыснула со смеху и с головой спряталась под одеяло.
– Ну перестань! Тут правда какая-то дырочка. Дырочка-дурочка, – тут уже стала смеяться я.
Не знаю, почему, но этот эпизод нас дико веселил и смешил. Ната ещё потом долго передавала
