тогда сам, что рисовать.
– А ты уверен, что этот заяц счастлив на луне? Он ведь совсем один. Только звёзды кругом. И он обречён вечно сидеть на этой луне в одиночестве…
– Придумай сам тогда, говорю же!
Около четырёх часов дня мы прибыли ко мне на квартиру. Пили пиво и ждали, когда к нам придёт хорошая идея для рисунка. Бессмысленно пачкать стены я наотрез отказался.
– Выйду покурю.
Пока Стэн курил на балконе, я обдумывал его слова. Не про кролика или зайца, а про то, что важна хорошая идея. Чтобы люди смотрели на рисунок и стали чуточку лучше. Я посмотрел на солдатика, стоящего на столе, который держал сигарету. Я засунул ему в руку сигарету. В детстве эта игрушка была для меня другом, а сегодня это словно чужая бездушная вещь, слуга, которая безмолвно служил мне подставкой для сигарет. И дело было не в детской игрушке, а во мне. Повзрослев, я пРэдал своего друга. Даже как-то паршиво стало на душе… Эта мысль подарила мне идею для граффити. Я рассказал о ней Стэну, и мы принялись за работу.
День потихоньку уступал ночи. Уже начинало темнеть. Играла громкая музыка. По всей кухне разбросаны пустые бутылки из-под пива. По всему полу гостиной расстелены белые огромные листы бумаги. С одной стороны я – склеиванию маленькие жёсткие листы в один большой плакат и рисую на нём будущий рисунок. С другой стороны гостиной Стэн – вырезает из плакатов трафарет. Таких плакатов у нас получилось два. Замысел был таков: Вырезать трафареты, которые можно просто приложить к стене и закрасить его краской, а после того, как трафарет уберём, то на стене останется рисунок. Качество рисунка оставляет желать лучшего, но мне нравятся простые черно-белые работы. Знаете, эдакий минимализм.
Врать не буду, мы с Стэном знатно накидались, поэтому энтузиазма у нас сейчас хоть отбавляй. Вскоре с трафаретами было покончено. Мы аккуратно свернули бумагу трубочкой, наполнили рюкзак нужным хламом, таким как изолента, фонарики, болон с краской, нацепили темную одежду и двинулись в путь.
Было около полуночи. Темнота накрыла Рэд Ривер. Ничего не видно – хоть глаз коли. Темнее, чем в заду вороного дикого мустанга тёмной ночью в прерии. Вспоминая это, даже становится смешно: на улице ни души, но мы, все равно, словно шпионы, на полусогнутых ногах двигались короткими перебежками из одного двора в другой.
– Слушай. – говорю, – У меня дурное предчувствие.
– Почему? Что может пойти не так?
– Например, полиция нагрянет…
– Да брось ты! – уверенно отвечает Стэн.
– Шшшш, – зашипел я, схватив ирландца за рукав, нервозно вертя головой во все стороны.
Стэн и я прошли жилой район и вышли на пустую улицу, где располагался заброшенный элеватор. Теперь направляемся по атмосферной тропинке между старыми складами и длиннющим рядом рослых тополей. Могучие деревья были в самом расцвете сил. Верхушки у них были густые, пестрые, которые монотонно и достаточно громко шумели своими листьями на прохладном ночном ветерке. Мне казалось,
